Владимир пустил коня вскачь, заинтересованный дракой. За нимчасто застучали копыта, Добрыня с дружиной не отставал.

Беглец отбивался отчаянно. Рослый крутоплечий молодой мужиквертел над головой толстую жердь, чуть ли не бревно, увертывался от ударовмечей, пригибался. Лицо его было оскалено, рубашка в лохмотьях обнажала темноеот солнца, мускулистое тело.

Еще один получил удар в плечо, выронил меч. Всадники пугливораздвигали круг, а беглец расширял его все больше и больше, бросаясь то наодного, то на другого. Лес уже приближался, беглец бросал на него затравленныевзгляды. Поняли это и всадники. Один выругался, сорвал с плеча лук.

– Стойте! – крикнул Владимир.

Он ощутил, что с коня голос звучит достаточно властно. И те,кто его еще не знает, могут не заметить, что он сам дрожит от страха.

Он соскочил с коня, внимательно смотрел на орудующего жердьюпарня. Оценивал, прикидывал. Всадник с луком крикнул предостерегающе:

– Эй, парень!.. Кто бы ты ни был, не вмешивайся. ЭтоЗвенько!

– Ну и что? – осведомился Владимир.

И ощутил, что даже с высоты земли его голос звучит бездрожи. Наверное, потому, что за спиной могучий Добрыня с его отборным отрядомдружины.

– Звенько медведя ломает голыми руками!

– Я не медведь, – ответил Владимир спрезрением. – Вмешиваться не сметь!

Голос его теперь прозвучал жестко, словно кто ударил молотомпо наковальне.

Он прыгнул вперед, выждав, когда край оглобли пронесся мимо.Проскочил мимо и Звенько. Следующим оборотом жердь достала его лишь серединой,не опасно, лишь сбила оземь, но Владимир ухватил Звенько за ногу, дернул. Обапокатились по земле, жердь унеслась со свистом. Послышался глухой удар, кто-тоойкнул.

Голоса кричали, чтобы не вмешивались, дружинники оттесниликонных новгородцев. Владимир вспрыгнул на ноги раньше противника, выждал. Ониоказались грудь в грудь, и Владимир ощутил невольный трепет. Он сам был рослыми крепким, но парень оказался почти на голову выше, плечи раздались, как горныйхребет, а грудь была широка и выпукла, как стоведерная бочка. Он протянул рукук груди Владимира, и тому показалось, что к нему тянется бревно с огромнымипальцами.

Он нырнул под эту руку, захватил ее крепко, резко дернул,заворачивая за спину. Парень был чудовищно силен, но своя же тяжесть усилилаболь. Он побледнел, завалился лицом на землю. Владимир подержал чуть, чтобы несомневались в его полной победе, вскочил на ноги.

Звенько с перекошенным лицом ринулся на него, как дикий тур.Владимир дрогнул, увидев бешеные глаза, но с великим трудом заставил себядраться, как учили его Сувор и Добрыня. Слабый воин, искусный в занятиях,обычно побеждает сильного, но неумелого. Что с того, что медведям спины ломал?Медведь не человек…

Он мотнул головой, чтобы кровь с рассеченной брови не мешалавидеть. Нанес еще два сильных удара. Звенько шатался, лицо его распухло. Всегоодин раз он задел Владимира по лицу – всего лишь задел! – иначе томупришлось бы распрощаться с жизнью…

Владимир сделал быстрый скользящий шаг. Кулак его был сжат,глаза держали окровавленное лицо Звенька. Он знал, что сейчас этот могучийпарень упадет, как бык, оглушенный ударом. Внезапно он перехватил взгляд из-подразбитой брови. Звенько тоже знал, что уже побежден, сейчас после ударасвалится незнакомцу под ноги, но держался лишь на упорстве и силе духа…

Владимир заставил себя усмехнуться. Кулак разжался, онпротянул открытую ладонь противнику:

– Мир!.. Ты молодец, дерешься здорово.

Парень тупо смотрел на протянутую ладонь. Лицо его былоразбито, губы вспухли. Кровь текла из носа и рта, он поминутно сплевывал. Землявокруг него покрылась красными комочками, что быстро сворачивались шариками,пряча сгустки крови, чтобы ее не увидело нещадное небо, бог Сварог.

Наконец он искривил лицо в гримасе. Его ладонь с махуударила по ладони Владимира.

– Куда там… Я думал, что дерусь… Теперь я вижу, чтотакое драться на самом деле!..

Сзади раздался довольный хохот. Добрыня с дружинникамивесело ржали, бряцали оружием. На их молодого князя, которого и князем никтоеще не звал, смотрели с интересом. Всякий ли утерпит, не собьет супротивника вгрязь для победы окончательной? Да еще не походит вокруг, гордо подбоченясь,пока тот ползает под ногами, роняя кровавые сопли и слюни?

К Владимиру подъехал грузный сумрачный мужик. Весь заросшийчерной бородой в крупных кольцах, в меховой шапке, несмотря на лето, одетыйдобротно, богато, на холеном коне.

– Это наш беглый холоп, – сообщил он гудящимбасом. – Виновен в самовольном заселении. Платить отказывается. Мол, земливольные…

– Они и есть вольные, – прохрипел Звенько. Он всееще стряхивал кровь горстями с разбитого лица.

– Были вольные, а теперь там стоит знамено тиунаКурбата!

– И это все? – спросил Владимир, кончиком пальцавытер кровь с брови, дыхание восстанавливалось быстро. – Такой зверюга могбы натворить чего-то и похлеще…

Парень начал осторожно продвигаться в сторону леса. Владимирсделал знак уже своим дружинникам. Те заступили беглецу дорогу. Парень уронилголову на грудь.

Мужик оглянулся через плечо. Там укладывали на голойраскисшей земле всадника, которого Звенько снес с коня.

– Теперь на нем еще и вира за калецтво, – сообщилчернобородый, голос был злорадным. – Если не за убивство!

Владимир чувствовал на себе взгляды дружинников. Он покачалголовой:

– И только за это гнались с мечами?.. И если бы не мы,засекли в капусту? Видать, насолил еще чем-то. Но не сказываете…

Добрыня захохотал гулким басом, от которого вздрогнули кони:

– Наверное, он жену этого Курбата… ох-хо-хо!

– И полюбовниц! – добавил другой дружинник, и всезахохотали, забряцали оружием.

– И Курбатову собаку! – выкрикнул сквозь слезытретий, все захохотали еще громче.

Парень стоял опустив голову. С тех пор как его окружили дружинникиВладимира, он стих, перестал бросать взгляды в сторону близкой стены деревьев.

– Земли теперь занятые, – огрызнулся чернобородый.Он без нужды поправил меховую шапку, выпрямился, люто посмотрел наВладимира. – И река, и луг, и лес… С этой стороны все принадлежит Курбату!

Владимир оглянулся на дружину. Воины смотрели на него,чего-то ждали. Их глаза стали серьезными, смешки угасали. Добрыня сопел и тужезатягивал пояс. Лицо богатыря побагровело от натуги.

– Ладно, – сказал Владимир, он чувствовал, чтоголос дрогнул. – Виру за покалеченного выплачу я… А вот покон отцов нашихнарушать никому не велено. Тут Звенько виноват.