– Тебе налить? – Кэри невозмутимо вскинул брови.

– Не отказалась бы.

Пока Ланкмиллер наполнял стаканы медовой жидкостью, я тихонько отошла поближе к стене и к Алисии. Туда, где чувствовала себя спокойней. И там до меня с опозданием дошло, что за род отношений был у Лис с этой роковой женщиной. Выходит, когда-то в далеком детстве ланкмиллерскую сестренку продали именно ей. И оттуда же Кэри ее и выкупил года два назад. Если подумать, совсем недавно.

«Ты вообще больше не можешь прикасаться ко мне». Хотела бы я однажды мучителю сказать это.

Амалия слегка пригубила виски. Кэри залпом осушил стакан.

– Зачем приперлась? – с мрачной усмешкой поинтересовался он. Значит, ответ уже предвидел.

– Решить одну из наших проблем, – острый внимательный взгляд скользнул по стене кабинета, поверхностно, по касательной. Незваная гостья не планировала никого из нас изучать взглядом. Будто просто хотела удостовериться, что мы на месте. Напомнить об этом Кэри. – Я пошла тебе навстречу, когда ты забирал сестру. Все-таки вы родственники. Склонна ждать от тебя того же.

– Акула судостроительного бизнеса заговорила метафорами? – Ланкмиллер издевался слишком открыто, чтобы это по-прежнему выглядело изящно. – Надо это где-то записать.

– А разве у меня есть выбор? Ты ведь ей так и не сказал ничего, я права? – Амалия даже прищурилась, наклоняя голову. – Рада хотя бы видеть ее в добром здравии. Относительно.

– Кику, детка. Твое присутствие здесь больше не нужно. Оставь нас.

Мне не очень-то хотелось находиться в этом кабинете с наэлектризованным воздухом, а потому приказ я приняла с радостью. Реплика Амалии настигла меня уже на пороге, когда я почти притворила за собой дверь.

– Чтобы ты знал, меня очень беспокоит, что моя дочь находится в заложниках у неуравновешенного и жестокого типа вроде тебя. И мало того, что ты воспринимаешь ее как свою половую тряпку, так еще и промываешь мозги! Думаешь, не вижу, как она на меня смотрит? Да, Роуз, в этом доме меня не любят, но ни это, ни то, что ты оказалась в неволе, не значит, что ты не имеешь права признавать собственную мать.

Слова отскакивали от пустой черепной коробки, как резиновые шарики, нужно было делать над собой усилие, чтобы придавать им смысл. И даже тогда это не особенно получалось. Я застыла с зажатой в пальцах дверной ручкой, понимая, что перестаю их чувствовать. Пытаясь найти в себе силы повернуться.

– Я хочу для тебя достойной жизни и всегда хотела. Именно поэтому я ушла из трущоб. Чтобы найти способ существовать как человек, а не как подзаборная собака. И я добивалась этого ради тебя черт знает какой ценой. Но теперь, когда это все… – на миг она замолчала, и Ланкмиллер воспользовался заминкой.

– Это все бред такой термоядерной концентрации, что мне стыдно даже просто слушать его. Впрочем, полагаю, это представление было не для меня, – мучитель обратил ко мне свой взгляд, я почувствовала это, даже не оборачиваясь. – Я неясно сказал? Выйди, позже поговорим.

Алисия взяла меня за руку, своим теплом возвращая к жизни немного, помогая переступить порог. Воздух в коридоре словно обжег кислотой, хотя, наверное, дело было не в нем.

Я бы перемалывала слова этой женщины в воспаленном сознании еще и еще, вызывала их в памяти бесконечное количество раз. Если бы все не вставало в такую предательски ровную линию, аккуратно сложенную картинку, наводившую ужас своей безукоризненностью.

На тот прием Кэри потащил меня с собой, чтобы показать Амалии. И он показал. Она узнала меня сразу же, а я ее нет, потому что не помню из детства ни голоса матери, ни лица. Потом ему понадобилась Лис, чтобы какое-то время держать меня подальше, дать им возможность поговорить. Я оглянулась на ланкмиллерскую сестренку – она все знала еще тогда. Помогала ему не со зла, конечно, просто он попросил, а она не отказывает его просьбам.

Все было неправильно с самого начала. Гаремы больших семей – совсем не место для таких, как я, потрепанных и хмурых. И тем не менее мучитель держал меня рядом, хотя ненавидел буквально все во мне, оставил, даже когда распродал всех остальных. Потому что я была другой. Не наложница, а карта, которую можно выгодно разыграть против конкурента.

Я вспомнила, как несколько недель назад Элен стояла вот так же под закрытой дверью, за которой торговались о ее стоимости. Теперь я была ровно на ее месте. Это даже забавно.

Беседа почему-то не задалась, либо Кэри не настроен был торговаться, либо Амалия придержала пока самые щедрые свои предложения, но закончилось это быстро и тупиком. Маменька вышла из кабинета, одарила меня коротким кивком, и коридорный ковролин украл звук ее удаляющихся шагов. Она выглядела так, будто еще что-то хотела сказать, но в присутствии ланкмиллерской семейки почему-то сдержалась.

Следом за ней появился Кэри, опираясь на дверной косяк.

– Ну что ты тут? Купилась на красивую сказочку?

Если мучитель думал, что я приду в истовое воодушевление от женщины, бросившей меня в далеком прошлом, а теперь появившейся так внезапно, он ошибался в выводах.

Открывшееся все еще плохо укладывалось у меня в голове, но иллюзий я не питала.

– Я все думала, за что? – Я тихо обняла себя руками. – Почему я? Почему ты так со мной? Чтобы шантажировать ее, да? Решать свои вопросы в большом бизнесе. Что ж, теперь я хотя бы знаю, за что ты ненавидишь меня так сильно. Потому что я напоминаю тебе ее. Каждый раз, когда ты смотришь.

– Ты могла бы не настолько чудовищно драматизировать, а то ваше фамильное сходство начинает пугать. – От него пахло пылью и алкоголем. Совсем не так, как раньше. Слова срывались с его губ со скрежетом, словно где-то внутри их перемалывали старые проржавевшие жернова. – Да, я взял тебя, потому что мне нравится смотреть, как она мечется. Как ее перекрывает от ярости. Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым?

– Ты посмотри, прямолинейный какой, обвинений совсем не боишься и совесть тебя не мучает. Что ж ты молчал все это время? Сказал бы сразу, – горечь выжигала меня по краю, голос дребезжал от бессильного отчаяния и злости. – И что теперь? Будешь торговаться, пока она не предложит сделку повыгоднее? Из всего, что ты делал со мной, это…

– Не нужно пытаться ставить это мне в вину, – на полуслове оборвал мучитель. – Поверь, если бы Амалия добралась до тебя раньше, чем я, ты бы здесь не стояла.

Боги, как страшно. Может, стояла бы в другом месте, получше этого.

– С чего мне тебе верить, когда все, что ты делал, это лгал мне. А теперь стоишь с этой мерзкой рожей, не зная, куда деть себя. Ей я хотя бы нужна не ради денег.

– О, Кику, милая, ты совсем ничего не знаешь. – Эта ядовитая сладость в голосе, заставляющая ежиться и вести плечами.

– Так расскажи мне, Кэри. Сейчас прекрасный момент для этого.

Я посмотрела на него в упор, но он встретил этот взгляд молча. И тогда я оставила его в одиночестве. Стоять в пустом коридоре, опершись о дверной косяк.