– Это… здорово, – наконец смущенно выпалила я.

– Марко говорил, ты потеряла память, – Амалия плавным жестом убрала за ухо тяжелую черную прядь. – Много не можешь вспомнить?

– Почти все уже восстановилось сейчас. Помню, как меня продал отец, что жила на улице какое-то время, – воздух вырвался из гортани с хрипом, и я смущенно замолчала, оглядываясь на Марко.

Как много он успел рассказать ей, я ведь все ему выболтала. Почему теперь от этого так неловко?

– Что-то ты сникла, я же не собираюсь давить, все это в прошлом. Если нужна помощь врача, ты только скажи. Не переживай ни о чем, мы всегда готовы тебя поддержать, если понадобится.

Амалия была такой теплой, что к ней хотелось прижаться. Я смущенная и смятенная своими порывами комкала ткань черных коротких брюк на коленках и не решалась взгляда поднять.

– Переживаешь из-за Кэри? – ласково спросила маменька, ошибочно предположив причину моего состояния. – Не стоит, поверь, у нас и правда не было другого способа это уладить. Ланкмиллер – упрямый черт, бизнес всех делает такими. Смотри-ка, даже смерть девчонки его не проняла, эмоциональный инвалид.

– А вы… – я схватилась за голову, качнувшись вперед, и тихо прошептала: – только не говори мне, что ты в этом участвовала, пожалуйста.

– Ну, скажем так, я этому не препятствовала, – в голосе Амалии просквозило неприкрытое удовлетворение исходом, пугающее до смерти.

– Но почему ее? – глухо выдавила я. – Чего ради?

– Тот, кто это сделал, хотел отомстить им обоим за испорченные планы. – Маменька вновь поднесла бокал к губам, откинувшись на спинку. – У меня же не все так гладко с компанией последнее время. Нужно, чтобы Кэри пошел мне на уступки. Я подумала, будет очень кстати немного на него надавить. Не вышло. Ну ничего, мы его еще достанем, верно, Роуз?

– Ты прости, – так тихо, что не удивлюсь, если маменька даже и не услышит, – но я, кажется, не могу здесь больше оставаться.

Что-то было не так. С тем, как она обращалась ко мне, как смотрела и говорила. Вернее, что-то было не так с самого начала, я просто старалась глушить это в себе – это колючее угловатое чувство, чтобы оно изнутри меня не сожрало. Будто Амалия не воспринимала меня всерьез, наблюдала, словно за пойманным птенчиком, играла в свою игру.

Я скользнула к двери, уворачиваясь от Марко, и выскочила в низкий, плохо освещенной коридор. До конца ровно пять шагов, а потом тяжелая металлическая дверь, поддающаяся плохо и со скрипом.

В лицо ударил шквал соленого ветра, и я застыла на месте, впиваясь в металлические перила похолодевшими пальцами.

– И куда ты пойдешь? – Амалия вслед за мной неторопливым шагом вышла на палубу. – Мы уже два часа в море.

– Черт!

Я раздосадованно пнула основание перил, кожу себе содрала и взвыла. Маменька наблюдала за моей бессильной злостью столь же бесстрастно, сколь и за бешенством Алисии всего несколько часов назад.

Как же это так, просто смахнуть человека с дороги в бездну, просто потому что мешался, просто потому что тебе показалось, что неплохо бы.

Я сглотнула, пытаясь совладать с собой. Тише, Роуз, это просто потому что ты знала Элен, видела, как Ланкмиллер носит траур и втихаря убивается по ней, не спит ночами. Будь это кто-то незнакомый тебе, вряд ли мысли задержались бы на нем дольше, чем минуты на две. Да и скандалить сейчас, когда нам некуда друг от друга деться, – идея не из лучших. Надо б себя унять.

– Куда мы направляемся? – устало поинтересовалась я, оборачиваясь к матери.

– В Антею, – Амалия повела плечом, стряхивая водопад черных прядей за спину.

– В… – хотела переспросить, но воздух булькнул в горле, и я едва смогла закончить, жалобно глядя на мать, – в Антею?

Родной Шель был крупным рабовладельческим государством, в которым невольникам приходилось плохо, закон их почти не защищал. Но Антея была адом, в сравнении с которым даже Шель имел безобидный, по-детски невинный вид. Маленькое искусственное государство, созданное по воле «Змеиного зуба», живущее по его законам. Всемирный центр работорговли. Закрытый клуб по интересам: пересекаешь границу, будучи не в состоянии выплатить немыслимую пошлину, – объявляешься собственностью государства. А дальше два пути: или отправят на нечеловеческие работы, на которые добровольно вряд ли заманишь хоть кого-нибудь, или продадут очередному хозяину.

Благополучной Антея никогда не была и десятилетиями обрастала жуткими байками, не все из них оказывались правдой. Но каждого, кто их рассказывал, каждого, кто слушал, мучило липкое беспокойное ощущение, что правда может оказаться страшнее.

Я обессиленно сползла на выдраенные доски, вытирая спиной ледяную стену и даже не задумываясь о боли.

Если корабль войдет в территориальные воды Антеи, меня ничто уже не спасет.

Да тут не Ланкмиллера надо бояться. Кто бы мог подумать, что найдется альтернатива похуже.

– Неужели обратно захотелось? – неприязненно осведомилась Амалия. У меня это на лице написано, что я о нем думаю? – Даже если Ланкмиллер захочет, вернуть тебя ему будет проблематично. Но вряд ли он захочет морочиться в его теперешнем состоянии.

– Сущая правда, маменька, – убито согласилась я.

Кэри превратил меня в свою ошибку, в открытую рану, от которой только рад будет с чистым сердцем избавиться. Он пробовал разные штуки: отослать меня к Алисии, сделать вид, что забыл о моем существовании – но все они кончались плохо. Когда он поймет, что может наконец вздохнуть с облегчением, что по его дому больше не слоняется мрачный призрак с развороченной спиной, сплошной источник проблем, на этом все и закончится.

Меня больше никогда в жизни не назовут «Кику».

На лице Амалии отразилось изумленное одобрение моей покорности. Она явно ожидала более ожесточенной борьбы и была приятно удивлена сговорчивостью почти сломанного ребенка.

– А почему не в Витто, например? – негромко спросила я, все еще без сил, чтобы подняться.

– У Ланкмиллера в Витто свои подвязки, пока эти бюрократы провозятся с твоими документами, он десять раз снова посадит тебя на цепь. Невольников, которым еще не успели сделать документы, высылают на родину, если объявится хозяин, тем более такой влиятельный. Это все усложняет. А в Антее я договорюсь. Не лучший расклад конечно, но это все, что у нас есть.

Не лучший расклад? Он откровенно дерьмовый!

Даже если маменька собирается выкупить меня прямо там, в Антее, то уже никогда не сможет подписать вольную. Собственность Антеи можно только разве что вернуть обратно Антее, когда наиграешься, продать за сходную сумму. «Зуб» не высылает на них вольные грамоты.

– Госпожа, – на палубе появился Марко, – мы приближаемся к границе территориальных вод, вас через несколько минут встретит скоростной катер.

– Мне нужно будет покинуть тебя раньше, – Амалия в ответ на мой вопросительный взгляд склонилась ниже, поглаживая меня по щеке, и что-то в этом жесте проскользнуло такое собственническое, совсем ланкмиллерское, что я едва подавила дрожь, – неотложные дела. В порту вас встретит мой человек, так что ни о чем не волнуйся.