– Ну, это ты зря, – примирительно проворковал лохматый. – Раньше куда учтивей была, – на этот раз он не ограничивался одним лишь плечом, лапал вообще все, что подворачивалось под широкую шершавую ладонь, с которой не сошли еще остатки масла.

Красноглазый наконец с широченной улыбкой шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь. В горло словно кто-то сыпанул перец, и теперь он печет и жжется, неприятно сдавило грудь. Впрочем, тут с самого начала было ясно, что их визит не кончится ничем хорошим.

– Да что вы тут за балаган устроили?! – Марко неожиданно ожил, подскакивая со своего кресла. – Возомнили себя безнаказанными?! Это дочь госпожи Амалии, вам не то что трогать, вам даже смотреть на нее не полагается! – Судя по отчаянию во взгляде, это был его последний выпад.

Неудачный, к большому сожалению.

– Амалии? – Красноглазый ухмыльнулся пренебрежительно. – Твоя Амалия не платит нам уже третий месяц. Так хоть натурой возьмем, верно?

– Да ты не рыпайся, рыбонька, – уже без всякого сахарного тона посоветовали мне, – мы все как надо сделаем.

На кровати завязалось что-то вроде схватки, обещавшей быть кратковременной. Звать на помощь я не решалась, опасно было: здешние рабочие гораздо скорее захотят присоединиться, чем помочь. Я продолжала царапаться и извиваться, несмотря на то что держали меня в четыре руки. Почти ничего не видела, и о своих успехах узнавала только по отборным ругательствам. Сустав на левой руке угрожающе хрустнул, и мне бы вывернули его, едва увеличив натиск, но красноглазый вдруг замер, и когда я подняла лицо, чтобы глотнуть воздуха, увидела, что скула у него рассечена.

Это казалось последним, чего стоило ожидать от сдавшегося Марко, поэтому и незваные посетители не сразу пришли в себя.

– Я приказываю вам покинуть помещение, – тихо, но очень уверенно велел он в наступившем затишье.

– Ты чего?! Ты на кого зубы скалишь, щенок? – медленно и очень злобно проговорил красноглазый, хватая моего защитника за грудки.

Тот и рта не успел открыть, как отлетел к противоположной стене, отплевываясь кровью. У меня сердце екнуло от ее вида, но времени ни жалеть его, ни помочь ему, не было. Пока бедного Бьянки размазывали по стенам каюты, тот, второй, рывком дернул меня на себя. Снова завязалась борьба, сопровождавшаяся отборной бранью и беспорядочными пинками. Мы уже переместились на пол, и что-то такое я в нем задела, куда-то удачно ударила, что лохматый взвыл, потом, все еще шумно втягивая воздух, дернул меня за волосы.

– Совсем заигралась, тварь? Хочешь к нему присоединиться?

Кивок был направлен на едва ли живого Марко, лежавшего возле двери с неестественно вывернутым запястьем.

После этого они били меня вдвоем. Больно, безумно больно. Куда хуже, чем я ожидала. Кто-то – теперь я даже и по голосу не могла определить – поднял меня с пола за волосы и начал извергать из себя уничижительные избитые оскорбления, за которыми последовали две короткие пощечины, удар в скулу, и я снова оказалась на полу.

Не кричать, когда на твои пальцы всем своим весом наступает здоровый мужик, оказалось очень сложно.

Я прижалась лбом к полу, стискивая зубы. В глазах темнело.

Только когда ублюдки решились передохнуть минутку, до них медленно, с опозданием, дошел один неприятный факт.

– Слышь, Томас, мы ей товарный видок-то подпортили. Эй, красотуля, скажешь мамаше, что с лестницы полетела. Усекла?

Я была не в курсе, как можно объяснить падением с пятиступенчатой лестницы три сломанных ребра, опухшие пальцы и пять-шесть гематом на разных частях тела. Отговорка покрывала максимум рассеченную бровь.

Но я и звука в ответ издать не успела, как воздух сотряс такой грохот, что заложило уши. Корабль ощутимо тряхнуло. Как будто в него врезалось что-то многотонное.

– Что, если это погранцы какие-нибудь?

Механики переглянулись. Неудовольствие, смешанное со страхом, явственно отразилось в огрубевшем голосе. Прежней уверенности в них не было, но это делало их опасней.

– Давай-ка в шкаф ее упрячем, чтоб без лишних вопросов.

Я почти теряла сознание от боли и только сквозь густую звенящую пелену могла разобрать, что за дверью слышались топот и голоса, выдававшие всеобщее оживление.

Еще через миг я начала подумывать, что Антея была бы не таким уж плохим вариантом, да и шкаф, в общем, тоже ничего. Ошибки быть не могло, этот голос в полумертвом состоянии мною только лучше воспринимался – оно и неудивительно. За дверью стоял и бодро отдавал команды ланкмиллерский начальник охраны.

Но ублюдки этого еще не знали и вряд ли понимали, что им самим бы впору уже давно прятаться в шкаф.

Дверь рывком распахнулась, и Ольсен возник на пороге. Сердце подпрыгнуло, и я с удивлением для себя отметила, что очень рада видеть его сейчас.

А вот Генрих, судя по лицу, был не очень рад. Мне показалось, что на его суровой физиономии тенью проскользнула досада оттого, что все, что он хотел со мной сделать, было уже сделано.

Механики тоже были не очень рады.

– Ни с места, – неожиданно осипшим и высоким голосом крикнул Томас, – иначе я ее сейчас прирежу.

Они поняли, что это не пограничная служба. Кто-то дернул меня за шиворот, и я ощутила прикосновение холодного твердого лезвия к коже, обтягивающей ребра.

Начальнику охраны, в отличие от меня, не было от такого заявления ни страшно, ни больно. Он даже выражения лица не поменял, просто поднял правую руку – и щеку мою царапнул горячий воздух. Показалось, что хлопок раздался только секундой позже, но это было не так. На шею и плечи брызнули горячие капли. С содроганием осознав, что это, я испытала жгучее желание зажмуриться и не открывать глаза еще ближайшие минут тридцать.

– Кику, за мной! – скомандовал начальник охраны.

Ну вот, теперь это стало еще больше походить на собачью кличку. Я с трудом поднялась и почти на ощупь – в глазах от резкого движения потемнело – поплелась к Генриху.

Переступая порог, я бросила скорбный взгляд на пол, туда, где, так и не придя в себя, лежал побледневший Бьянки.

От моего свитера не осталось ничего приличного. Разорванный и приведенный в состояние половой тряпки, он свисал с меня перепачканными в крови лохмотьями, мало что прикрывавшими.

Ковыляя за Генрихом по узким коридорам корабля, я искренне радовалась, что начальник охраны не оборачивается.

Старалась не думать о том, что он всего полминуты назад только застрелил человека; о том, что, если бы не застрелил, я бы наверняка распрощалась с жизнью, а еще о том, что я, скорее всего, все же распрощаюсь с ней, только чуть позже. От карательной руки хозяина.

Так сказать, возмездие за содеянное. И все такое.

Начальник охраны открыл передо мной дверь на палубу, и в нос ударил резкий запах моря. Мне снова пришлось зажмуриться, только теперь уже не от страха, а оттого, что я вдруг заметила, как над палубой, над всем лайнером, отражаясь в море, виснет огромное синее небо. И это внезапное осознание внезапно пригвоздило меня к месту.