Корабль стал медленно замедлять ход, обещанный катер уже вынырнул из-за горизонта и искоркой скользил по морской синеве, отражавшей небо. Пока он маневрировал, притираясь под бок утихшего судна, маменька обернулась к Марко, давая ему последние наставления:

– Не оставляй ее одну. И не позволяй вредить себе. Держи под присмотром – все должно пройти тихо и незаметно.

– В туалет теперь тоже будем парочкой путешествовать? – ядовито осведомилась я, спускаясь впереди своего очередного надсмотрщика, едва он спровадил Амалию в новое морское путешествие.

– А ты как думаешь? – жутко нахмурился Марко, отпирая светлую дверь каюты.

– Ну, мне не привыкать, – я знала, что эта шутка его смутит.

Бьянки перестал играть в строгого конвоира, и на лице его застыло напряженное выражение. Меня вернули в комнату, из которой я сбежала несколько минут назад.

У стены мягкая на вид кровать, прикрытая дурацкой грязно-красной материей с цветастым узором, рядом плетеный столик и початая бутылка вина на нем.

Кровать была отдана в мое распоряжение, Марко расположился в кресле, в котором неловко утонул с первых же секунд, почти так же, как я некоторое время ранее.

– Знаешь, – начала я, подтянув колени к животу, – стоило догадаться, что ты меня подставишь. Казался таким хорошим. И вот.

– Не нужно меня обвинять, пожалуйста, – поморщился Марко, явно не пребывающий в восторге от того, что его теперь считают предателем. – Я на Амалию работаю черт знает сколько лет, она столько сделала для меня, как мне еще было поступить? Я просто выполнял приказ, чего ты хочешь от меня?

– Прямо рыцарь, – с энтузиазмом похвалила я и тут же тихо добавила: – Из-за таких, как ты, выполняющих приказы, Элен и умерла…

– Мне очень жаль, – пробормотал парень, запуская руку в волосы, и я едва удержалась, чтобы не пнуть его под коленку.

Уже открыла рот, чтобы попенять ему, потому что это самое дурацкое, что можно было сказать в нашей ситуации. Но судя по выражению лица, он понял это и сам.

Смешно получилось. Как будто ему и правда жаль, хотя он весьма приблизительно представляет, о ком я.

– Как так вышло, что у Амалии все оказалось готово к этому похищению века?

– Секрет прост, – хмуро отозвался Марко, – если ждешь удачного момента, будь готовым в каждую секунду. Я был рядом все время. И позволь напомнить, однажды это спасло тебе жизнь, уберегло от крупных неприятностей, в любом случае. Сначала просто наблюдал, а потом, когда был готов корабль и все договоренности…

Я бездумно покивала, чувствуя, что его голос сливается с гулом корабельного мотора, медленно выскальзывает за пределы моего понимания. Через несколько часов мы будем в порту Антеи, и все эти бестолковые разговоры перестанут иметь хоть каплю смысла.

Хотя оставалась еще одна вещь, которая не давала покоя.

– Слушай, а зачем я ей? Ну то есть после нашего разговора, ясно, что не из-за большой любви Амалия затеяла это все.

– Людям вроде нее, достигшим своего положения огромным трудом, нужно очень внимательно следить за чистотой своей репутации, – Бьянки начал с заминками, будто слова подбирались не без усилий, – и за своим прошлым. Потому что любой грязный секрет, нечаянно открывшийся, может забрать у них то, чего они так старательно добивались.

– Ясно. То есть она хочет запрятать меня подальше. Свой грязный… с-секрет.

Взять подушку и проораться в нее, так чтоб воспалились голосовые связки. Но я не чувствую своих пальцев и вряд ли смогу до нее дотянуться сейчас.

Марко встрепенулся, по лицу его было видно: он понял, что сболтнул лишнего. Но ответить ничего не успел, за дверью послышались грузные шаги, и Бьянки заметно напрягся, но предпринимать что-либо было уже поздно, уже через пару секунд в каюту ввалились двое мужчин в перепачканной маслом униформе. Корабельные механики или что-то вроде того.

– Какого черта? – сухо поинтересовался Марко, всю нервозность которого выдавали руки: быстрые отрывистые движения, кожа, сквозь которую проступили лиловые звездочки сосудов, и теперь она стала будто мраморная.

– Да мы, – начал объясняться первый, поприземистей и пошире, – на хозяйскую дочь пришли взглянуть. Глядишь, и выйдет чего.

– Ничего у вас тут не выйдет, проваливайте работать! – рявкнул Бьянки, но, видно, как-то неубедительно.

– Погоди, – прищурился мужик, спокойно оттирая его плечом, и на лице его расплылась нехорошая масляная улыбка, – так это ж Розмари из бордель-кафе! Куда ж ты пропала, мы все так по тебе скучали!

Я вжалась в стенку, костеря свою судьбу последними словами, не все из которых были известны даже грязным корабельным механикам. Моя жизнь скатывалась в пропасть с такой поразительной быстротой, что было смешно. И страшно.

Я не запоминала их лиц и имен, по большей части я даже не смотрела на их лица, хотя, наверное, стоило бы.

Тот, что ввалился в комнату первым, с напускной вальяжностью прошел вглубь, оценочно оглядывая обстановку. Это значило в его представлении вести себя «по-хозяйски».

– На корабле полно работы, нечего вам здесь прохлаждаться. А ну пошли вон! Мы из-за вас потонем когда-нибудь… – Голос Бьянки звучал глухо и сдавленно, будто что-то мешало ему говорить.

– Остынь, – осадил его тот, кто все еще стоял в дверях, – чего ты мечешься?

– Куда же ты пропала, милая Роуз? Наши мужики загибаются без твоих нежных губок, – сахарным голосом проворковал первый, лохматый, как черт, пахнущий чем-то резким.

От его слов меня перекосило так, что это не осталось незамеченным ни для единого человека в каюте, и, кажется, здорово взбесило обоих моих нежелательных посетителей. Второй механик, повыше и вроде бы лет на десять помоложе, с красными от чего-то глазами, изобразил внушительное лицо, старательно раздул щеки и издевательски протянул:

– А ты разве не знал? Она теперь ланкмиллерская подстилка, про простой народ забыла. Только мы про тебя не забыли, зай.

Путь к отступлению мне был отрезан этим самым красноглазым, наглухо замуровавшим своей тушей дверной проем. Я мельком взглянула на Марко, но то, что я увидела там, не обнадеживало особо. Он сидел бледный как мел, при своей-то смуглости. То ли сталкивался с кулаками этих товарищей раньше, то ли угроза на этот раз обрисовалась ему более материальной.

Лохматый плюхнулся на кровать и широким размашистым жестом опустил руку мне на плечо.

– Пошел к черту, – раздраженно рявкнула я, уворачиваясь из-под нее, потому что одна только мысль об этом сальном прикосновении заставляла все внутри клокотать.

И мне ли не знать, что портовых мужиков лучше не злить подобным образом, потому что у них разговор короткий. Но куда лучше меня об этом, видимо, было известно Марко, потому что тот продолжал сидеть тише воды и даже признаков жизни не подавал.