Мазур краешком глаза следил за двумя субъектами, застывшимиу двери. Недооценивать их не стоило – но и переоценивать тоже не нужно. Это неспецназ, не элитные коммандос – всего-навсего шпики, пусть и хваткие, наученныерукопашной и стрельбе... Видно, что они чуточку расслабились, надоело имслушать монотонные разговоры на непонятном языке, протекающие вполне мирно...Есть ли на улице кто-то еще? Вряд ли. Если капитан искренен, если он хочет настарости лет провернуть сделку (а как иначе прикажете понимать происходящее?),то он, как любой на его месте, постарается обойтись минимумом людей, пусть дажеони ни словечка не понимают по-английски, все равно, могут потом рассказать остранных беседах и описать внешность капитанова собеседника... Двоих, кстати,гораздо легче пристукнуть, чем дюжину...

– Послушайте, капитан... – сказал Мазур, ухмыляясьвовсе уж цинично. – А эти вот ребятки, у меня за спиной, долго проживутпосле завершения нашей сделки? Что-то мне подсказывает, что не заживутся они наэтом свете...

– Вас что, волнует их судьба?

– С чего бы вдруг? Я их впервые вижу...

– Тем лучше, – с напряженной улыбкой сказал капитанАгирре. – Таких слишком много, это легко заменяемые винтики... Вам жесамому не хочется, чтобы они стали потом болтать о нашей душевной беседе? Вотвидите... Останемся только вы и я.

– И те, кто шпионил за чакрой, – напомнил Мазур.

– О, за нихне беспокойтесь. Те двое – мои племянники,сыновья сестры, это совсем другое дело... Итак?

– А если я все же откажусь?

– Джон, у меня нет времени вести с вами долгиедушеспасительные беседы, – сказал Агирре. – У нас с вами не так ужмного времени. Нам следует до предела сократить этот интервал. И вы, и я неможем очень уж надолго выпадать из поля зрения наших шефов – ведь очень скоронам обоим придется писать пространные доклады и готовиться к долгимобъяснениям: почему я упустил Рамона, а вы провалили дело... Чем быстрее мыдоговоримся, тем лучше.

– Ну, а все же?

Агирре сказал четко, раздельно, почти бесстрастно:

– У меня не будет в жизни второго такого случая, понимаетевы это? А потому я не могу себе позволить сантименты и гуманизм. У вас нетвыбора, Джонни... дорогой мой Хуанито, если по-нашему... Никто не знает, что выу меня, вас никто не прикрывает. Я непременно добьюсь от вас ответа, выобязательно расскажете, где микросхемы. Быть может, это и покоробит вашуцивилизованную американскую душу, но в старые времена люди вроде меня приобрелиогромный опыт в поисках ответов на вопросы... Мы умеем добиваться правды. Оченьбыстро вы все выложите... вот только равноправным партнером уже не будете.Вообще не будете никем и ничем – потому что в таком виде вас категорическинельзя будет предъявлять кому бы то ни было. Получится, что на чакре погибли все.Если поджечь ее и дать бренным останкам достаточно долго пробыть в пламени,даже ваши эксперты не догадаются, что с вами перед смертью проделывали массунеаппетитных вещей. Главное – не ломать кости и оставить вам все зубы... Еслиуж быть откровенным до конца, признаюсь, что я заранее постарался вас обложить.Разумеется, бесполезно было бы сообщать патрульным вашу фамилию – у вас,разумеется, полно в карманах документов на совершенно другие фамилии, этоопять-таки аксиома... Однако приметы и номер вашего джипа я, уж простите, внес всписок машин, которые следует немедленно задерживать вместе со всеми, кто в нихнаходится. Мало ли что придет вам в голову... В случае чего уносить ноги вампридется пешком. Конечно, если мы с вами договоримся, эта вынужденная мерабудет аннулирована... – капитан мечтательно улыбнулся: – А знаете, васвовсе не обязательно пытать. В случае чего вас можно попросту замазать.Ведь это именно вы как раз и могли торганутьмикросхемами и подстроить убийствотоварищей. Мы здесь, знаете ли, когда-то умели неплохо рисоватьтакие дела... Вглазах ваших шефов вы останетесь не героем или исправным служакой, а подлымдвурушником. Честное слово, это нетрудно устроить. У меня появитсядополнительный шанс остаться незамеченным. Стоит постараться, вам некажется? – он продолжал мягко, убедительно: – Мне бы очень нехотелось такогофинала, Джонни. Конечно, в первую очередь оттого, что я рискую.Но, если не будет другого выхода, ради таких денег придется и пойти ва-банк...Выбирайте сами. Либо вы полноправный партнер с половиной прибыли, либо...

«Поводить его, что ли? – подумал Мазур. – Каккарася на крючке? Долго и занудно обговаривать условия, детали... А смысл? Онправ – нельзя затягивать... Что, если американскую группу кто-то все жеподстраховывал – и сейчас бьет тревогу?»

– Итак? – нетерпеливо спросил капитан. – Довольноболтовни, Джонни. – Вы считаете нас, латино, болтунами и занудами – носейчас как раз вы предаетесь праздному словоблудию... Итак?

– Я согласен, – сказал Мазур. – Триста тысяч –приличная сумма. Точнее говоря, я былбы согласен, но обстоятельства...

– Да о чем вы?

– Вы и в самом деле неплохой профессионал, капитан, –сказал Мазур великодушно. – Но от промахов никто не застрахован... асобственно, это даже не промах. Это недооценка партнера. Вы не меня недооценили– вы, простите, как сущий провинциал, недооценили контору под названием ЦРУ...

– Что вы хотите сказать? – быстро спросил напрягшийсякапитан.

С обаятельнейшей улыбкой Мазур сказал, готовый кмолниеносным действиям:

– Это выполагали, будто этот парень с пушкой у меня заспиной не понимает ни слова по-английски и получает жалованье только у вас...Но кто сказал, что именно так и обстоит? – и он, непринужденноповернувшись вполоборота к безмолвным церберам, держа в поле зрения всю троицу,сказал громко, спокойно, даже чуточку равнодушно: – Кончаем комедию. Поранадевать наручники этому хренову коммерсанту...

Он прекрасно понимал, что нервы у капитана сейчас напряженыдо предела, есть от чего. И всякая искорка подозрения вмиг разгорится леснымпожаром...

Ну, а для надежности незаметно для капитана продвинул правуюруку под пиджак, словно тянулся к пистолету. Как и следовало ожидать, шпик взялего на прицел – но получалось, что и капитана тоже, они с Мазуром находились наодной прямой, и поди тут разбери...

Капитан взмыл с резвостью, какой и Мазур от него не ожидал,выхватив пистолет с похвальной быстротой, прицелился в своего же шпика. Сейчасон не думал, не взвешивал, не просчитывал вариант – судя по исказившейся, вразпостаревшей еще больше усатой роже, капитаном овладел примитивнейший животныйстрах. Он слишком долго никому не верил, чтобы сохранять сейчас хладнокровие...

Шпик с пистолетом шарахнулся, как любой на его месте,выставив свободную руку, подняв ладонь, что-то испуганно заорал своему любимомуначальнику (к которому, в свою очередь, вряд ли относился с детским доверием).Второй так и стоял, удивленно хлопая глазами, ничегошеньки не понимая...

На какие-то мгновенья в стане противника возникла полнейшаянеразбериха...