— Да, нужна огромная сила воли, — вставил Пуаро, — чтобыхладнокровно проводить такие опыты.

— Конечно. Вы знаете, — сказала Барбара Фрэнклин, — я ужасногоржусь им, но в то же время очень беспокоюсь за него. В конце концов, от этихморских свинок и лягушек никакого толку нет, просто нужна реакция человека. Вотпочему я так боюсь, что Джон как-нибудь решит испытать на себе эти ужасные бобыи может случиться непоправимое. — Она вздохнула и покачала головой. — Он толькосмеется над моими опасениями. Он действительно святой.

В эту минуту к нам подошёл Бойд Каррингтон.

— Привет, Барбара. Вы уже готовы?

— Да, Билл, я жду вас.

— Надеюсь, это вас не утомит.

— Конечно, нет. Сегодня я чувствую себя намного лучше, чемобычно.

Она встала, мило улыбнулась нам обоим и со своимсопровождающим двинулась через лужайку.

— Доктор Фрэнклин… Современный святой… Хм… — сказал Пуаро.

— Какие перемены в её поведении! — заметил я.

— Например?

— Любит выставлять себя в различных ролях. То изображает изсебя покинутую жену, которую никто не понимает, то страдающую женщину,способную на самопожертвование, чтобы не быть камнем на шее любимого человека,а сегодня — помощницу обожаемого ею героя. Однако она несколько переигрывает.

— А вам не кажется, — задумчиво произнёс Пуаро, — что миссисФрэнклин просто глупа?

— Я бы этого не сказал, хотя она и не очень умна.

— Ясно. Она не вашего круга.

— Моего круга? — выпалил я.

— Откройте рот, — неожиданно сказал Пуаро, — закройте глаза,и вы сразу же увидите, что посылают вам феи…

Я не успел ответить, так как появилась сиделка Кравен. Онабыстро шла по траве. Бросив на нас сияющую улыбку, она открыла дверьлаборатории, вошла в неё и скоро вновь появилась с парой перчаток.

— Вначале носовой платок, а вот сейчас перчатки. Обязательночто-нибудь да оставит, — заметила она, направляясь туда, куда ушли миссисФрэнклин и Бойд Каррингтон.

Миссис Фрэнклин, должен заметить, была довольно беззаботнымсуществом. Всегда что-то теряла, что-то где-то оставляла и ждала, покакто-нибудь найдёт это и принесёт ей. Я заметил, она была горда тем, что у неетак получалось. Как-то раз она жалобно прошептала: «Конечно, у меня голова какрешето».

Я сидел и смотрел как сиделка Кравен бежала через лужайку.Вскоре она исчезла из виду, потому что бегала очень хорошо и быстро.

— Мне кажется, — импульсивно произнёс я, — с детьми не надонянчиться, надо воспитывать их в здоровом духе. А миссис Фрэнклин, междупрочим, отнюдь не добра и внимательна к другим.

Реакция Пуаро была довольно странной. Он закрыл глаза ипробормотал:

— Каштановые волосы.

У сиделки Кравен, правда, были каштановые волосы, но я непонял, что он хотел этим сказать. Я не произнёс ни слова.

На следующий день, перед обедом, произошёл разговор,взволновавший меня.

Нас было четверо — Джудит, Бойд Каррингтон, Нортон и я.

Как-то случайно у нас зашла речь об эутаназии[20].

Говорил в основном Бойд Каррингтон. Нортон вставил всегонесколько слов, а Джудит молчала и внимательно слушала.

Я заявил, что имеются все основания для поддержания практики«лёгкой смерти», хотя чисто по-человечески я против этого. Кроме того,подчеркнул я, эутаназия даёт слишком много власти родственникам умирающего.

Нортон согласился со мной и добавил, что умерщвление должнопроисходить с согласия и одобрения самого больного, если исход продолжительнойболезни все равно будет смертельным.

— Да, но вот в этом-то и загадка, — заметил Бойд Каррингтон.— Вряд ли найдутся люди, желающие, как мы обычно говорим, «прекратить своёсуществование».

Затем он рассказал историю, которая, по его словам,произошла с человеком, страдавшим раком, а оперировать было уже поздно. Этотбольной попросил дежурного врача дать ему какое-нибудь лекарство, чтобынавсегда покончить с жизнью. Доктор, однако, отказался. «Не могу, старина», —сказал он. Позднее, уходя домой, он оставил пациенту несколько таблеток морфия,тщательно объяснив при этом, сколько таблеток можно принять за один раз и каковаопасная доза. Таблетки остались у больного, который мог легко принятьсмертельную дозу, но не сделал этого, доказав тем самым, что, несмотря напросьбы, человек быстрой и лёгкой смерти предпочитает страдание.

В этот самый момент в разговор вступила Джудит.

— Конечно, он предпочёл страдание, — резко произнесла она. —Ведь у него не было другого выхода.

Бойд Каррингтон попросил объяснить, что она имеет в виду.

— Я хочу сказать, что у больных душой и телом нет силыпринять решение. Это должны сделать за них. Это обязанность тех, кто их любит.

— Обязанность? — с сомнением спросил я.

— Да, именно обязанность тех, у кого здравый ум, и кто можетвзять на себя всю ответственность.

— И оказаться в тюрьме за преднамеренное убийство? — БойдКаррингтон покачал головой.

— Не обязательно. В любом случае, если вы кого-то любите, тоследует рискнуть.

— Послушайте, Джудит, — вставил Нортон, — вы простопредлагаете брать на себя ужасную ответственность.

— Не думаю. Люди слишком боятся ответственности. Они берутеё на себя, когда дело касается собаки, а почему нет, когда речь идёт очеловеке?

— Это другое дело, разве не так?

— Да, так, — ответила Джудит. — Оно важнее.

— Я умолкаю, — пробормотал Нортон.

— Так значит, — с интересом спросил Бойд Каррингтон, — вы быпошли на риск?

— Думаю, что да, — ответила Джудит. — Я не боюсь риска.

Бойд Каррингтон покачал головой.

— Вы же прекрасно знаете, что так никогда не будет. Вы несможете дать людям право самим решать вопросы жизни и смерти.

— Бойд, — вставил Нортон, — у многих просто не хватит духавзять на себя такую ответственность. Я не думаю, что вы пошли бы на это, еслибы встал такой вопрос.