На лице третьей соискательницы на должность КоролевыДетектива главенствовал рот. Он был произведением искусства, он жил своейсобственной напряженной жизнью, он искривлял пространство вокруг себя ивытягивал мир, как винную пробку. В этот рот стоило заглянуть — хотя бы длятого, чтобы увидеть земное ядро. Ко рту прилагались круглые глаза, выводокродинок, вьющиеся по-семитски волосы на висках.

Но ничего подобного я предпринимать не стала. Я простоприкрыла глаза и сделала свои ставки.

1. Толстуха с брошью — Софья Сафьянова, скромная летописицаправоохранительных будней.

2. Акулий рот может принадлежать только Теодоре Тропининой —лучшего инструмента для нарезки острот в ироническом детективе не придумаешь.

3. Ну, а инфернальная мулатка — это и есть Минна Майерлинг.Просто потому, что никого другого не остается…

Уф, кажется, все. Ставок больше нет, букмекерская лавочказакрыта. Теперь мне остается только ждать, когда кто-нибудь из нихпроговорится, назовет соседку по имени.

Но женщины молчали. Они молчали до тех пор, пока в зале непоявилась Аглая — в сопровождении Ксоло и Дымбрыла Цыренжаповича.

Для торжественного обеда в обществе звезд детектива Дымбрылприоделся: пиджачишко из светлой кожи, шелковая рубашечка “Как упоителен закатна Бора-Бора” и брючата в тон кремовой скатерти. Хозяйские расшаркивания передгостьями заняли довольно продолжительное время, по прошествии которого японяла, что проиграла.

Я продулась. Я не угадала ровным счетом никого.

Мулатка оказалась Теодорой Тропининой, адептом ироническогодетектива.

Акулий рот принадлежал мастерице полицейского романа СофьеСафьяновой.

А за экзотическим именем Минна Майерлинг скрывалась толстухас брошью. И это стало моим главным разочарованием за весь сегодняшний длинныйдень.

Дымбрыл дал отмашку, и торжественный обед начался.

Буряты-официанты исправно меняли блюда, гости исправностучали вилками, а хозяин исправно произносил здравицы. За талант (с большойбуквы)! За ту радость (с большой буквы), что дарит талант (с большой буквы)! Зацвет (с большой буквы) литературы (с большой буквы)!..

Минна Прекрасная, прозит!

Софья Обворожительная, чин-чин!

Tea Восхитительная, алаверды!

Аглая!.. Нет слов!.. Ваше здоровье!..

Первые четыре тоста никто не выходил из рамок приличия. ДажеРайнер-Вернер вел себя адекватно: не сморкался, не чавкал и не ставил локти настол. И время от времени бросал тоскливые взгляды на Дарью.

Дохлый номер!

Дарья увлеченно болтала с режиссером Фарой, ей и дела небыло до немецкого Ziegenbock <Козла (нем.).>. Поначалу я испытывалалегкое чувство вины, но после основательной порции бурятской водки “архи”расслабилась. Свято место пусто не бывает, Райнер, тебе ли этого не знать! Вконце концов, можно приударить за мулаткой. Или за китообразной Минной, чем неэкстремальный секс?.. Впору снова делать ставки — с кем же проведет сегодняшнююночь сексуально озабоченный немец?

Но второй раз испытывать судьбу я не решилась, тем более чтона противоположном конце стола произошел маленький инцидент: Ксоло ни с того нис сего облаяла мулатку, сидевшую рядом с Аглаей, — и едва не вцепилась ейв руку.

Мулатка отреагировала мгновенно — так же мгновенно, какписала все свои опусы: по десять книг в год. Она смерила презрительным взглядоммалышку Ксоло, повертела огромный перстень на указательном пальце и произнесла:

— Это ваш пресс-секретарь, дорогая Аглая? Озвучиваетваши мысли по поводу коллег?

— Простите ради бога, дорогая Tea! Никак не могуубедить свою собаку, что бороться с халтурой в искусстве нужно другимиспособами.

Это был вызов, и мулатка приняла его:

— Полностью согласна с вами, дорогая Аглая. Вот толькопочему вы до сих пор не искусаны — ума не приложу. Если, конечно, исходить извзглядов вашей собаки…

Благость, до сих пор царившая за столом, испарилась. Аторжественный обед стал походить на заурядную партию в подкидного дурака.

Играли четверо: Аглая, Tea, Софья и Минна. Всем остальнымдосталась безопасная роль наблюдателей.

Отбившись от собачницы Аглаи, Тропинина зашла под Минну. Смелких картишек: “Вы читали последний роман Кинга, дорогая Минна? А по-моему,вы не только читали, но и перевели его на русский… Но зачем было ставить подним свое имя?.."

Чего только я не узнала о признанных мастерах жанра запоследующие полчаса! Каких только вздорных речей не услышала!

Что “дорогая Софья”, пользуясь служебным положением,собирает компромат на авторов, а потом шантажирует их, выбивая сюжеты. Что единственноедостоинство “дорогой Tea” — красивый почерк, ведь всем известно, что своироманы она пишет от руки, пользуясь тремя ручками с разной толщиной пера. Что“дорогая Минна” давно практикует черную магию — и книги за нее строчатвведенные в транс поклонники учения Вуду. И что “дорогая Аглая” перекрываеткислород молодым перспективным литераторам, устраивая истерики в кабинетахглавных редакторов.

Самыми распространенными обвинениями были обвинения вплагиате. У кого только не крали сюжеты “дорогие дамы”! У Агаты Кристи иСтивена Кинга, у Дж. — Х. Чейза и Р. Стаута, у не переведенных на русскийязык фиджийцев, алеутов и представителей маленького, но чрезвычайнообразованного племени матамбве. У начинающих авторов, у оперов с Петровки, успившихся фэ-эсбэшников. И конечно же, друг у друга!

Покончив с плагиатом, камикадзе от детектива перескочили настиль. Вернее, на его полное отсутствие. Даже надписи на заборекожвендиспансера с примыкающим к нему абортарием — даже они являются образцомязыка по сравнению с пассажами в книгах “дорогих дам”. Дуэлянтки с ходуцитировали друг друга и снабжали цитаты собственными комментариями. У меняглаза на лоб полезли от такой осведомленности.

И не только у меня.

Дымбрыл Цыренжапович — инициатор всего этогоокололитературного безобразия — только крякал. И рюмка за рюмкой дул ту самую“архи” — водку из коровьего молока. Райнер-Вернер обеими руками придерживалсорвавшуюся с резьбы нижнюю челюсть. Режиссер Фара нервно почесывался, вздыхали шарил руками по столу — очевидно, в поисках так не вовремя забытой (язви ее вдушу!) видеокамеры. Не растерялась только Дарья: она включила диктофон и теперьаккуратно пододвигала его к эпицентру событий. Маскируя прибор за бутылками,соусниками, супницами и развалами сыра хэзгэ.

Вот что значит профессионализм!

Я мысленно поаплодировала своей — теперь уже бывшей —подруге.

Аплодисменты совпали с началом очередного витка гонкивооружений. Оттянувшись на стиле, дамы, ничтоже сумняшеся, перешли на личности.