Господи ты боже мой! Мы были на озере!

Обильно выпавший снег уничтожил тонкую грань между берегом изакованной в лед поверхностью волы, мы перешли ее и сами не заметили этого.

Пока я соображала, что же предпринять, немец скрылся вполынье. Через секунду его голова замаячила над поверхностью и снова скрылась:тяжелый тулуп, подарок казахских немцев, тянул его на дно.

Я легла ничком и двинулась в сторону пролома. Только бы неутоп, проклятый, только бы дал мне время преодолеть жалкие два метра. Давайвсплывай, дерьмо не тонет!..

Дерьмо, как и полагается дерьму, не потонуло, и Райнерблагополучно всплыл — теперь уже без своей собачьей шапки. Он ухватился за крайполыньи, и тонкий лед сразу же хрустнул в его пальцах. Так он и меня потопит,гребаный толмач!..

— Помогите! — возопил Райнер, вертясь в полыньекак уж. — Я же тону, вы разве не видите?! Я гражданин Германии!

Как будто граждане Германии застрахованы от подобныхнеприятностей!

— Направьте ноту в консульство! — посоветовала я.

— Помогите! — не унимался бедолага.

— Помочь? После нашей задушевной беседы? — Я ужестягивала с себя шарф. — Как я могу вам помочь?

— Я не умею плавать!.. Вы бессердечная русская…

— На вашем месте я бы прикусила язык. И не вертелась быкак вошь на гребне. Держите шарф, идиот.

Я бросила несчастному кандидату в утопленники конец шарфа ипотащила его на себя. Первые две минуты не дали никаких результатов: немец былслишком тяжел, да еще тулуп! У меня едва глаза не вылезли из орбит отнапряжения. Наконец дело пошло. Райнер-Вернер перестал суетиться и постепенновыполз из дырки на безопасное место.

— Только не поднимайтесь, — тяжело дыша, бросила янемцу. — Ползите сколько есть сил. Вон к тому дереву.

Метрах в тридцати от нас возвышалась старая сосна —единственный ориентир в пространстве, в котором я была полностью уверена.

Райнер, ползя по-пластунски, преодолел это расстояние врекордно короткие сроки. Должно быть, сработала светлая генная память о родномдедульке — доблестном вояке из дивизии СС “Мертвая голова”.

Добравшись до сосны, немец обхватил ее руками и затих.Только теперь я заметила, что с его правой ноги соскользнул валенок — скореевсего он стал добычей озера.

— Не сидеть, мать вашу, не сидеть! Двигаться! —скомандовала я. — Быстро к дому, иначе простудитесь!

Райнер-Вернер не дал уговаривать себя дважды. Он поднялся наноги и, высоко задирая колени, побежал к дому. Я последовала за ним.

Догнать несостоявшуюся жертву стихии оказалось плевым делом:Райнер был чересчур громоздок, чтобы бегать быстро.

— Веселее, веселее, дорогуша! — воспользовалась яДашкиным определением. — Берегите дыхание. Это вам не в койкекувыркаться!..

Мы в самые сжатые сроки достигли террасы и ворвались воранжерею. Здесь силы покинули несчастного, и он рухнул на кожаный диван подпальмой Pachira Aquatica. Я же бросилась в сторону обеденного зала, чтобы найтихоть кого-нибудь, кто мог бы нам помочь.

Но в обеденном зале никого не было. Кроме веселого огня вкаминах.

И стол сиял девственной чистотой.

Поколебавшись секунду, я двинулась в сторону гипотетическойкухни. Уж там-то наверняка есть люди.

Темный коридорчик за дверью нисколько не смутил меня, темболее что впереди ясно вырисовывалась полоска света. И слышалось легкоепозвякивание посуды. Ободренная этими чарующими звуками, я миновала коридорчики толкнула кухонную дверь.

— Простите! Мне необходима ваша по… — начала было я итут же осеклась.

Минна!

На кухне, возле антикварного буфета с открытой дверцей,стояла толстуха Минна!

Послышался звон разбитого стекла — Минна вздрогнула и что-тоуронила. И только потом обернулась. Не успев прогнать испуг с лица. Щеки еепылали так, что я машинально оглянулась в поисках огнетушителя.

— Простите, — пролепетала она. — Я…

— Мне необходима помощь…

— Я… Я набирала воду… Я хотела полить цветок. —Путаные и никому не нужные объяснения толстухи мне не понравились, но главнымсейчас был Райнер-Вернер.

— Есть здесь кто-нибудь из местных? Мне нужен спирт…Или водка.

— Я не знаю… По-моему, они там, в коридоре, в подсобке…

— Спирт и водка?

— Официанты… Я уж не знаю, кто они… А водка здесь, внижнем ящике. Я случайно… Я просто искала… Какую-нибудь емкость. Полить..,цветок… Это очень редкий цветок… За ним не правильно ухаживают…

Слезы! Господи, у нее на глазах выступили слезы!.. Теперьсмутилась и я сама — как будто увидела что-то неприличное. Например, толстухуМинну в дезабилье и чулочном поясе.

— Где, вы говорите, спиртосодержащие? Минна кивкомголовы указала на дверцу. Я присела на корточки и открыла ее.

Действительно, две полки были полностью забиты спиртным:водка, коньяк, виски, джин и даже две упаковки баночного пива. После недолгихколебаний я остановилась на двух бутылках “Абсолюта” и двух банках джин-тоника.

— Случилось что-то серьезное? — запоздало спросилавладелица трех подбородков.

— Пока не знаю, — бросила я и выскочила из кухни.Райнер — беспомощный, как описавшийся младенец, — ждал меня в оранжерее,нужно было действовать мгновенно — и все же я не удержалась: уже выйдя вкоридорчик, я ощупью нашла дверь в подсобку и открыла ее. Бурятские радости.Что и следовало ожидать. Двое Ботболтовых подручных, которые еще два часа назадобслуживали нас за столом, теперь ничком лежали на полу. А между ними стоялидве бутылки коньяка и тарелка с недоеденными эклерами. Эти эклеры (вкупе свишневым пудингом и желе) подавали на десерт. Обе коньячные емкости были пусты,и я сплюнула. Тела, судя по опорожненным бутылкам, пролежат здесь еще долго, ипомочь им не представляется никакой возможности. А вот тело Райнера-Вернера ещеможно спасти.

Когда я вернулась под сень пальм, немцу было совсем худо.Он, скорчившись, лежал на диване и не переставая трясся. И даже не подумалснять с себя злосчастный тулуп.

Мое появление было встречено мычанием.

— Идти можете? — спросила я.

— Не думаю… Нет.

— Можете. Вставайте.

— Куда? Куда идти?

— Наверх. Там есть одеяла… Но сначала выпейте. Яотвинтила крышку “Абсолюта” и почти насильно влила в немца добрую половинубутылки.

— Ну как?

— Уже лучше. А еще можно?

— Не сейчас. Идемте.

Мы поднялись наверх.