– Ваша жена могла бы кое-что прояснить.

– Моя жена, – сказал лорд Диттишем, – не вспоминала об этойистории ни разу!

– Я начинаю кое-что понимать… – Пуаро посмотрел на него сособым интересом.

Лорд спросил резко:

– Что понимать?

Пуаро слегка поклонился:

– Творческое воображение поэта…

Лорд встал, позвонил и сказал резким тоном:

– Моя жена ждет вас.

Дверь открылась.

– Вы звонили, милорд?

– Проводите мсье Пуаро наверх, к леди Эльзе.

Пуаро преодолел два пролета лестницы, покрытой мягкимковром. Искусственное освещение… Деньги, всюду деньги! Хорошего вкуса – меньше.Комната лорда Диттишема отличалась строгостью, сдержанностью, а тут, востальных комнатах, столько расточительства! Вещи высшего сорта. Вещи, которыепокупаются по принципу: пусть безвкусные, зато дорогие.

Пуаро подумал: «Жаркое? Да, жаркое…»

Комната, в которую его провели, не казалась просторной.Большая приемная была на первом этаже, а это – личный салон хозяйки дома. Самахозяйка стояла, опершись на полку камина, когда Пуаро вошел.

Неожиданно ему вспомнилась фраза и никак не хотела уходитьиз головы:

«Она умерла молодой».

Он никогда не узнал бы Эльзу Гриер по картине, виденной уМередита Блейка. То был портрет молодости, воплощение жизненной силы, а тут –ничего подобного. И казалось, никогда и не было. Одновременно перед нимоткрылось нечто, в чем он не отдавал себе отчета, глядя на живопись Крейла.Эльза была красивой. Да, женщина, которая шла ему навстречу, была оченькрасивой. И совсем не старая. Собственно, сколько ей было лет? Не большетридцати шести, если тогда, когда разыгрывалась трагедия, ей было двадцать.Тщательно причесанные черные волосы обрамляли правильной формы, с почтиклассическими чертами лицо. Со вкусом наложенный грим делал ее ещепривлекательнее. Он почувствовал, как у него сжимается сердце. В этом,наверное, виноват старый мистер Джонатан, который говорил ему о Джульетте…Однако в этой женщине не было и намека на Джульетту… Все верно, ведьшекспировская героиня должна умереть молодой.

А Эльза Гриер осталась в живых…

Она встретила его спокойным, немного монотонным голосом:

– Меня весьма заинтересовал ваш визит, мсье Пуаро. Садитесьи поведайте мне: чего вы от меня хотите?

Пуаро задумался. Большие серые глаза – словно мертвые озера.Нет, не похоже, что она заинтересована. Ее ничто не интересует.

Верный своей тактике, Пуаро снова представился иностранцем:

– Я слишком взволнован, мадам, я слишком взволнован…

– О, почему же?

– Потому что я понимаю, что это… это восстановление старойдрамы, наверное, чрезвычайно горько для вас.

Казалось, это ее заинтриговало. На самом же деле она простоот души потешалась.

– Это, видимо, мой муж вбил вам в голову такие мысли? Онвиделся с вами, когда вы пришли? Но он же абсолютно ничего не понимает! Иникогда не понимал. Я совсем не такая уязвимая, как он себе представляет. – Вее голосе чувствовалось, что все это продолжает ее забавлять. – Вам известно,что мой отец был рабочим на заводе? Он много трудился и сумел нажить капитал.Этого могут добиться настойчивые люди, не тонкокожие. Я тоже такая.

Пуаро подумал: «Да, это правда. Деликатная женщина вряд лиотважилась бы войти в дом Кэролайн Крейл».

Леди Диттишем спросила:

– Чего вы хотите от меня?

– Вы уверены, мадам, что для вас не будет слишкомболезненным вспомнить прошлое?

Она задумалась на миг, и Пуаро пришло в голову, что ледиДиттишем – очень откровенная женщина. Она могла соврать, но никогда – радисобственного удовольствия.

Эльза Диттишем проговорила, как бы размышляя:

– Больно? Нет. Наверное, я хотела бы этого.

– Почему?

Она ответила раздраженно:

– Ведь это дурной тон – никогда ничего не чувствовать…

Эркюль Пуаро подумал: «Да, Эльза Гриер умерла», а потомсказал:

– В таком случае, леди Диттишем, моя задача облегчается. Увас хорошая память?

– Думаю, неплохая.

– И вы уверены, что возвращение к тем дням не заставит васстрадать?

– Такие вещи болезненно воспринимаются только в тот момент,когда они происходят.

– Это я знаю. Но кое у кого…

– Да, мой муж никак не может этого понять, он считает, чтосудебный процесс со всей его волокитой был для меня ужасным испытанием.

– А разве нет?

Эльза Диттишем сказала:

– Вовсе нет, мне это даже нравилось. – В ее голосе ясночувствовался оттенок удовлетворения. – Боже мой, эта старая бестия Деплич! Чегоон только не делал, чтобы прижать меня к стенке! Но мне нравилось бороться сним. И он не сумел меня победить.

Она улыбнулась и посмотрела на Пуаро:

– Надеюсь, я не разочарую вас. Двадцатилетняя девушка,наверное, должна была иметь вид подавленный, прибитый или что-нибудь в этомроде. Я такой не была. Меня не трогало то, что мне говорили… Я желала толькоодного…

– Чего?

– Понятно, видеть ее с петлей на шее.

Пуаро следил за ее руками – красивыми, с длинными ногтями.Хищными руками.

– Вы считаете меня мстительной? – спросила Эльза. – Да, ямстительная. В отношении тех, кто причинил мне зло. Та женщина была, по-моему,ничтожной, безликой. Она знала, что Эмиас любит меня, что он собирается ееоставить, и она убила его только для того, чтобы он не стал моим… Вы неусматриваете в этом подлости?

– Вы не способны понять ревность или сочувствовать ей?

– Нет, не думаю, что способна. Если ты проиграла – значит,проиграла. Если ты не можешь удержать мужа, отпусти его без возражений,красиво. Это чувство собственности мне непонятно.

– Возможно, вы поняли бы его, выйдя замуж за Крейла!

– Не думаю. – Она вдруг улыбнулась Пуаро. – Мне хочется,чтобы вы хорошенько уяснили одну вещь: не считайте, что Эмиас Крейл испортилневинную девушку. Это было совсем не так! Из нас двоих ответственна была я. Мыпознакомились на одном вечере, и я влюбилась в него. Я понимала, что должналюбой ценой завоевать его…