– Вы имеете в виду присутствие Эльзы Гриер?

– Да!

– Что вы думаете об Эльзе Гриер?

– У меня о ней нет никакого впечатления. Молодая женщина,лишенная каких-либо принципов.

– Она была слишком молодой?

– Вполне зрелой, чтобы знать, как нужно себя вести. Я ненахожу для нее никакого оправдания. Абсолютно никакого!

– Она влюбилась в него, я полагаю…

Мисс Уильямс высокомерно перебила его:

– Влюбилась в него! Но мне хотелось бы думать, мсье Пуаро,что, какими бы ни были наши чувства, мы должны ими управлять, оставаться врамках пристойности. Во всяком случае, мы обязаны управлять своими поступками.У этой девушки не было и тени моральных принципов. Тот факт, что мистер Крейлчеловек женатый, ничего для нее не значил. Совершенно бесстыдная в своихпоступках, слишком решительная и слишком холодная. Возможно, она была плоховоспитана. Это единственное оправдание, какое я могу для нее найти.

– Смерть Крейла была, конечно, для нее тяжелым ударом…

– О да! Но ведь только она тому виной. Я не захожу такдалеко, чтобы оправдывать убийство, мсье Пуаро, но если у кого-то и могли невыдержать нервы, то именно у Кэролайн Крейл. Скажу вам искренне – иногда мнехотелось убить их обоих. И его, и ту бесстыдницу. Так афишировать своиотношения перед миссис Крейл! Каково ей было выслушивать всю эту гадость!..Эмиас Крейл заслужил свою судьбу! Ни один муж не должен поступать по отношениюк жене так, как делал это он. Его смерть – справедливое наказание…

– Вы слишком строги…

Женщина с неспокойными серыми глазами посмотрела на него:

– Я слишком строга, когда речь идет о браке. Та страна, гдеинститут брака не уважается и не поддерживается, неизбежно деградирует. МиссисКрейл была любящей и верной женой. Муж ее издевался над ней, умышленно привелсвою любовницу в дом. Он получил по заслугам. Он безжалостно разжигал чувства умиссис Крейл… Всякое терпение имеет пределы, так что я лично не осуждаю ее.

– Он вел себя довольно плохо, я понимаю. Но не забывайте,что он был великий художник.

Мисс Уильямс вспыхнула:

– О да! Это всегда служит оправданием, особенно теперь.Художник! Оправдание для всякой распущенности, пьянства, скандалов. И скажитена милость: какой, собственно, художник был мистер Крейл, в конце концов?Возможно, несколько лет его живопись будет в моде, но недолго. Если уж на топошло, то ведь он даже не умел рисовать! Перспектива у него была ужасна. Ианатомия неправильна. Я кое-что понимаю в живописи, мсье Пуаро. Для тех, ктознает и восхищается великими мастерами, мазня мистера Крейла – лишь забавныйкурьез. Несколько пятен, разбросанных там и сям, никакой композиции, никакогорисунка… Нет, – она покачала головой, – не требуйте от меня, чтобы явосхищалась живописью мистера Крейла.

– Две его картины выставлены в галерее Тэйт, – напомнилПуаро.

Мисс Уильямс презрительно фыркнула:

– Возможно. И одна из скульптур мистера Эпстайна,[5] если яне ошибаюсь, тоже там.

Пуаро понял, что этим высказыванием мисс Уильямс предлагаетпрекратить обсуждение темы искусства.

– Вы были вместе с мадам Крейл, когда она нашла ЭмиасаКрейла мертвым?

– Да. Мы вышли вдвоем из дому после завтрака. Анджелаоставила после купания свой пуловер на пляже или в беседке, она всегдаобращалась со своими вещами довольно небрежно. Я рассталась с миссис Крейл уворот «батареи», но она сразу же позвала меня назад. Я считаю, что к томувремени мистер Крейл был мертв уже более часа. Мы застали его на скамье, возлемольберта.

– Это ее сильно потрясло, не так ли?

– Что именно вы хотите сказать, мсье Пуаро?

– Я спрашиваю: какое впечатление произвела она на вас в тотмомент?

– Понятно. Да, она была в полном замешательстве. Она послаламеня позвонить врачу. Собственно, мы не были уверены, что он мертв.Предположили, что это приступ каталепсии.

– Это она подсказала такую возможность?

– Не помню…

– И вы пошли звонить?

– На полпути я встретила Мередита Блейка, передала ему этопоручение и возвратилась к миссис Крейл. Я боялась, что она потеряет сознание.

– И она была в беспамятстве?

Миссис Уильямс сказала жестко:

– Миссис Крейл вполне владела собой. В отличие от нее миссГриер устроила чрезвычайно неприятную истерическую сцену.

– Какую сцену?

– Она пыталась напасть на миссис Крейл.

– Вы хотите сказать, что она считала мадам Крейл виновной всмерти мужа?

Мисс Уильямс несколько минут раздумывала.

– Нет, тогда она не могла быть в этом уверена. Это… это…ужасное подозрение еще не пришло ей в голову. Мисс Гриер только крикнула ей:«Это ваших рук дело, Кэролайн! Вы убили его! На вас лежит вина!» Она не сказала«вы отравили его», но, мне показалось, она хотела это сказать.

– А миссис Крейл?

Мисс Уильямс беспокойно задвигалась:

– Не будем лицемерами, мсье Пуаро. Я не могу вам сказать,что чувствовала и думала на самом деле в тот час миссис Крейл. Был ли это ужасот содеянного или…

– Вы думаете, что было именно так?

– Нет, нет! Я не могу это утверждать. Она стоялаокаменевшая. И… как мне кажется, испуганная. Да, я убеждена: испуганная. Но этовполне естественно.

Эркюль Пуаро сказал недовольно:

– Да, пожалуй, это вполне естественно. Какую мысль онавысказала официально в связи со смертью мужа?

– Самоубийство. Она с самого начала довольно категоричнозаявила, что это могло быть только самоубийство.

– А вы что ей сказали?

– Мсье Пуаро, имеет ли значение, что я ей сказала?

– Да, я считаю, что имеет.

– Не понимаю почему…

Его выжидание действовало на нее гипнотизирующе, и онамолвила с сожалением:

– Мне кажется, что я ей сказала: «Конечно, миссис Крейл,наверняка он покончил с собой…»

– Верили ли вы в то, что говорили?