– Пока никто не заглянул? Ни она, ни он?

– Пока нет. Но сейчас ночь. Они спят.

Прежде чем продолжить, старик долго жевал размоченное в чаепеченье, потом поправлял языком вставные челюсти, наконец допил свой чай исердито произнес:

– Ладно. Передохнули. Слушайте дальше. В начале двадцатоговека они называли себя «бессмертники» и прятались под личиной одной из многихрусских сект. Среди разных голбешников, прыгунов, хлыстов, скопцов они занималидовольно скромное место. Им мало уделяли внимания агенты охранки, репортерыбульварной прессы. На фоне скандалов, сексуальных оргий, кровавых ужасов ониказались наивными, безобидными чудаками, со своей детской верой в то, чтосмерть и бессмертие – вопросы личного выбора. Умирает тот, кто боится смерти ине верит в бессмертие. Впрочем, это была лишь очередная обманка для профанов.Они великие мастера камуфляжа. Обилие и разнообразие тайных мистических сообществ– отличный камуфляж. На самом деле хлысты и скопцы просто случайные сборищапсихов. Антропософы, филалеты, мартинисты, розенкрейцеры и прочая нашамасонская братия – взрослые дети, играющие в свои романтические игры. Настоящийтайный орден, неуловимый, неистребимый, – они. Только они. Все прочее – ерунда.

– Хлыстов и скопцов знаю, – сказал Кольт, – о бессмертникахвпервые слышу.

– Были и такие, я где-то читал о них, – сказал Зубов.

Старик сердито взглянул на обоих.

– Извольте слушать и не перебивать по пустякам! Я и такустал от вас. До того как назваться «бессмертниками», они несколько вековименовались «сонорхами», а изначальное их имя «Homo Imhotepus». Люди Имхотепа.Это реальный персонаж, Имхотеп, врач, архитектор, алхимик, жил он чудовищнодавно, в двадцать восьмом веке до нашей эры, при дворе египетского фараонаДжосера. Имхотеп построил первую египетскую пирамиду – ступенчатую пирамидуДжосера. Он бальзамировал тело фараона, он создал первые медицинские школы. Вего честь возводились храмы в Мемфисе, в Фивах, в Саисе. «Homo Imhotepus»поклоняются ему, почитают его как первого бессмертного, утверждают, будто онжив до сих пор и перевоплощается в разных загадочных личностей. На самом делеочередным Имхотепом они назначают кого хотят. И в этом главный их фокус.

– Как назначают? Путем демократических выборов, тайнымголосованием? – ехидно поинтересовался Кольт.

Но старик не счел нужным ответить, даже не взглянул на него,и продолжал:

– Любая преступная организация, секта или банда сильна дотех пор, пока имеет сильного лидера. Стоит лидеру исчезнуть, и всеразваливается. «Homo Imhotepus» каким-то загадочным образом всегда находилиправильного Имхотепа. Они владеют приемами тайной науки, которую можно назватьпсихологической селекцией. Из поколения в поколение они учатся различать ифильтровать людей. Они не устают учиться, переваривают и усваивают все –древнюю жреческую магию, шаманизм, современные психотехники. Каждый раз онивыстраивают идеальную человеческую пирамиду. Прежде чем стать очередным камнемв этой конструкции, человек проходит множество испытаний и, если на каком-тоэтапе оказывается негодным, его уничтожают. «Кадры решают все», вот он,простейший и надежнейший принцип.

– Интересно, ты на кого это намекаешь? – спросил Кольт.

– Догадайся по цитате! – ответил старик.

– Ну, знаете, Федор Федорович, это уж слишком, – не выдержалЗубов, – вы хотите сказать, что Сталин…

– Я все скажу в свое время, – пообещал старик, – если вы обанаконец замолчите.

– Да мы и так молчим, просто уже пятый час утра, а ты ещеничего толком не объяснил, – сказал Кольт.

– Если вам неинтересно, можете уматывать.

– Ладно, не злись.

– Это вы злитесь, не я. Вы злитесь потому, что не хотитенапрячь свои ленивые мозги. Вот на это, между прочим, они всегда и делалиставку. На лень, глупость, самоуверенность. Вокруг них темнота и путаница. Новнутри самой структуры все не так уж сложно. Сильные хитрые мерзавцы сбиваютсяв стаю и рыщут в пространстве и во времени, как бы им не помереть. Ихинтересует все, что касается омоложения и продления жизни. За многие века у нихвыработался тонкий нюх. В бесконечном разнообразии ерунды и мошенничества онивсегда находят то, что серьезно, что имеет реальную перспективу. Они многиегоды охотятся за открытием профессора Свешникова. Вот теперь они попытаютсяиспользовать Соню, как когда-то Михаила Владимировича, Таню, Осю, меня. Длякаждого у них свои методы. Тобой, Петр, они тоже обязательно займутся. Боюсь,уже занялись. Они не терпят конкуренции.

– И что же они со мной сделают? – спросил Петр Борисович.

– Уничтожат.

– Очень интересно, как им это удастся? Убьют, что ли?

– Нет. Сведут с ума. Им это намного интересней, чембанальное убийство. Они знают разные способы, и опыт у них колоссальный. Я ужесказал тебе – оглядись, профильтруй свое ближайшее окружение. Впрочем, тут ятебе не советчик. Ты сам должен вовремя заметить ловушку, которую они готовят.

– И все-таки я пока не понял, – вздохнул Зубов, – чем же онитак опасны, эти ваши бессмертники, сонорхи или – как их там? Гомо-импатентус?

– Очень смешно, – огрызнулся старик, – ха-ха. Вот таксостришь где-нибудь, а потом тебя придушат в подъезде, и все будут думать, чтоэто банальное ограбление. Ты, Иван, на то и чекушник, чтобы не улавливатьглавного. Они опасны именно тем, что вначале их никто не воспринимает всерьез.А потом становится поздно.

– Да, – смиренно кивнул Зубов, – мне уже известно, что ябесчувственный тупица. А вы, Федор Федорович, такой умный, тонкий, так глубоковсе понимаете. Вот и объясните мне, глупому, сделайте милость.

– Не хами! – насупился старик. – Ты скажи мне честно, безвсяких твоих шуточек, ты в бессмертие души веруешь?

– Допустим.

– Что значит – допустим?! Веруешь или нет?

– Пожалуй, да. То есть скорее да, чем нет.

– Вот, – кивнул старик, – и они тоже – да. Не просто веруют,а точно знают, ибо она для них главный товар. Чтобы стать «Homo Imhotepus»,необходимо продать свою бессмертную душу.

– Кому? – хором прошептали Зубов и Кольт.

– Ой, господа, трудно с вами. – Старик сморщился и покачалголовой. – Все вам надо разжевать и в рот положить. На этот товар только одинпокупатель. Сказать, как зовут, или сами догадаетесь? Так вот, ему они душонкии сбывают. Свои в розницу, а чужие иногда оптом. Иначе им никак нельзя. В ихделе главное – чтобы не было пути назад. Каждый из них должен быть абсолютноуверен: если он умрет, то совсем. У него только тело, оболочка, и ничегодругого.