– Девочки, – начала Толстая Фрэн, – я крайне разочарована.

Наша директриса недавно была посвящена в сан и стала одной из первых женщин, вступивших в англиканское духовенство, будто пионер. Кроме того, она всегда подносила руки к шее, поправляя свой новый воротничок. Толстая Фрэн была необычайно высокой женщиной, даже если допустить, что мои воспоминания немного преувеличены, – больше шести футов. Она оставалась для нас загадкой, так как постоянно была сильно занята церковными делами и проводила дни в уединении в своем офисе, работая, как мы предполагали, над своими воскресными проповедями или другими епархиальными делами. Поэтому Божественные встречались с ней редко и только по вопросам религиозного образования. (Толстая Фрэн сделала изучение религии обязательной частью нашей учебной программы.) Она носила простые синие рубашки и невзрачные клетчатые юбки, напоминавшие по своей форме и размеру шатер, из под которого виднелись ее большие ступни, расставленные в стороны. Она была очень крупной и плотной. Несколько складок подбородка обрамляли воротничок, похожий на собачий ошейник. Под подбородком у нее был мешок кожи, как у пеликана.

В тот день я сидела на подоконнике в задней части комнаты отдыха, наблюдая, как странно дрожит ее горловой мешок, пока она ждала полной тишины. Мисс Грейвз выглядела измученной, ее плечи сгорбились от усталости. Она была похожа на сдутый дирижабль. Без сомнения, для нее это был annus horribilis еще до Джерри Лейк. Прежде всего, [31]недавно Управление по стандартам в сфере образования опубликовало чудовищный отчет, в котором подробно описывались все проблемы образования в школе Святого Джона. Школьные инспекторы намекали, что сотрудники Толстой Фрэн не контролируют ситуацию, зачастую не могут назвать местонахождение учеников, которые, в свою очередь, бродят по территории и курят в кустах. Вишенкой на торте ее бед был неприятный случай с Чак, шестикурсницей, сбежавшей в середине осеннего семестра с человеком, который был известен как Диско Дэйв, переезжающий с места на место диджей, выступавший на всех наших школьных вечеринках.

Как следствие, количество поступающих в школу Святого Джона радикально сократилось. Некоторые встревоженные родители зашли так далеко, что забрали своих дочерей. Казначей, бывший военный, забеспокоился, когда численность Божественных сократилась, а новых первокурсников этой осенью осталось всего четырнадцать вместо обычных пятидесяти. Четырнадцать! Недостаточно даже для приличной игры в лакросс. Ходили слухи об объединении с другой ближайшей частной школой, продаже некоторых наших священных спортивных площадок местному застройщику для сбора средств или, что еще более ужасно, открытия дневной формы пребывания в интернате. Как неоднократно говорила моя мать, Божественные уже не те, кем были раньше.

Толстая Фрэн, находившаяся на грани срыва, стояла перед всем нашим учебным курсом и готовилась прочитать свою лекцию.

– Как я понимаю, некоторые из вас, девочки, уже наткнулись на несколько непристойных фотографий на территории нашей школы.

Она подняла пакет, тот самый, в котором ее заместительница принесла фотографию.

– И вы пытались скрыть эти, – она с отвращением сделала паузу, – вещи от персонала, тем самым подвергая опасности не только самих себя, но и всех девочек в школе.

Мысль о том, что мы могли подвергнуть себя опасности, никогда не приходила нам в голову до того момента. Мы ничего не знали о груминге, группах насильников или сексуальных хищниках и даже не использовали слово «педофил», хотя иногда мы говорили «извращенец» и «маньяк». Мы редко читали газеты или смотрели новости. Мы жили в ба[32]шне из слоновой кости, поэтому, когда дело касалось мужчин, мы действительно не чувствовали опасности. Божественные сходили с ума по мальчикам, и мысль о нападении просто никогда не приходила нам в голову; мы чувствовали, что скорее [33]они, мужчины, были под угрозой. Мы глазели на садовников и курьеров; жаждущие внимания, некоторые из нас засматривались даже на Падре. Джерри Лейк, если верить слухам того семестра, несколько раз встречалась со своим тренером, мужчиной средних лет, который, как мы предполагали, был ее парнем.

– Я полагаю, что все фотографии, о которых идет речь, должны быть переданы либо мисс Грейвз, либо другому сотруднику. Если будут основания предполагать иначе, у меня не будет иного выбора, кроме как дать указание мисс Грейвз проводить ежедневные проверки общежития.

Мы испустили коллективный стон недовольства. Несколько Божественных наклонились вперед, перешептываясь друг с другом, толкаясь локтями и обмениваясь многозначительными взглядами. Я сидела очень тихо, кусая щеку. Джерри Лейк, как обычно, сидела прямо, словно проглотила палку. Она почти не двигалась.

– Тихо, – приказала мисс Грейвз. – Вы теперь пятикурсницы. Некоторые из вас будут префектами в следующем году, одна из вас станет старостой. Мне не нужно напоминать вам, что значит быть Божественной.[34]

Memor amici.

Я не могла не взглянуть на Скиппер, которую часто называли лучшим кандидатом в старосты, сидевшей на подоконнике напротив меня. В последнее время мы почти не разговаривали. Как я и опасалась, из-за того, что я теперь жила в спальне с Джерри Лейк, в то время как Скиппер делила комнату с близняшками, меня держали на расстоянии вытянутой руки. Я больше не участвовала в их шутках, не перешептывалась о подробностях их последних неудач, о тщательно продуманных планах, о том, как мы будем отмечать окончание года. Скиппер, которая была лидером этой священной традиции пятого курса, казалось, постоянно тайно собиралась с группами девушек, договариваясь о закупке припасов, которые нам понадобятся для проведения наших челленджей, и о том, где их спрятать. (Каждый последующий пятый курс был обязан превзойти театральность предыдущего года, и с течением десятилетий ритуал становился все более и более сложным.) Поскольку Джерри Лейк уже дала понять, что она не имеет никакого отношения к «ночи вызовов», все стали особенно подозрительно относиться к ней. Ее обвиняли в том, что она саботировала всю нашу подготовку и сдавала нас директрисе (которая давно угрожала навсегда положить конец этой традиции). Всякий раз, когда Джерри входила в комнату отдыха, разговоры стихали, а Скиппер и окружающие ее девушки скрещивали руки или делали вид, что обсуждают самый неожиданный из предметов – экзамены для ОССО. Помню, однажды Скиппер в спортивном зале обсуждала, что приняла отказ Джерри на свой счет. Во время этой долгой брани она идеально имитировала акцент Джерри, проглатывая некоторые звуки, что делало ее речь городской. Вскоре мы поняли, что Джерри стоит всего в нескольких футах от нас и раздевается за ближайшим шкафчиком.

– О, привет, Джерри, – сказала Скиппер с фальшивой улыбкой. – У тебя что-то на лице.

Она указала на темную родинку на подбородке Джерри.

Джерри издала шипящий звук сквозь зубы и, в особенности выделив меня, подняла средний палец и