— Ну, а если действительно ночует? — задалсявопросом Медведь. — Что мы с ним сделаем?

Несмотря на недюжинную силу, а возможно, и благодаря ей,Медведь был миролюбив, как голубь. Его коробило от одной мысли о применениисилы. Дрался он только в чрезвычайных обстоятельствах.

— Наша задача — обнаружить Абражникова и сесть ему нахвост, — успокоила его Лайма. — Только так мы сможем узнать, есть лиу него контакт с Сандрой Барр. Или он встретил ее в аэропорту и передалкому-нибудь другому.

— Существуют и другие пути, — поправил ееКорнеев. — Еще мы можем подключиться к телефонам в доме и в офисе. Правда,это потребует времени и определенной сноровки.

— Если он опытный сыщик, то обнаружит прослушку в двасчета, — заметил Медведь.

— Он может не ожидать такою поворота событий. В общем,все зависит от того, какую позицию занимает фигура Абражникова на нашейшахматной доске.

Машину оставили на платной стоянке, откуда до офисаАбражникова еще минут десять нужно было идти пешком.

— Слишком далеко, — сокрушался Корнеев,оглядываясь через плечо на любимое средство передвижения. — Что, еслипридется удирать?

— От кого? — удивилась Лайма. — Мы ведь всеголишь на разведку идем.

— А вдруг увидим Сандру Барр, которая садится в лимузини уезжает за горизонт? Я себе этого не прощу.

— Да что ты, Евгений! — воскликнула еще ненакопившая оперативного опыта Лайма. — Сейчас полночь. Что может делатьСандра Барр в полночь в офисе Абражникова?

— Мы вообще не знаем, что она может делать вМоскве, — парировал тот. — Допустим, она специально прилетела, чтобывскрыть в его офисе полы, потому что у этого парня там бриллианты спрятаны.

Лайма тут же замолчала, обдумывая предложенную версию. Онишли рядом, нога в ногу, не обращая внимания ни на шикарную ночь, наполнившуюгород глицериновой прохладой, ни на штучные витрины, освещенные дизайнерскимисветильниками, ни на рекламу — бегающую, мигающую, сверкающую, искрящуюся,сыплющую огни вниз, на черные тротуары. Навстречу то и дело попадались парочкии группки гуляющих — они говорили и смеялись нарочито громко, как будто ихпугала тишина в городе.

— Вот этот дом, — сказал Корнеев, замедляяшаг. — Давай пройдем мимо и посмотрим, где вход в офис.

Вход они обнаружили очень быстро — между маленькиммагазинчиком подарков и фотостудией. Это была простенькая, наскоро покрашеннаядверь с большой металлической ручкой, опущенной вниз. Дверь оказалась слегкаприоткрытой. Окна, предположительно принадлежавшие конторе Абражникова, былинаглухо закрыты жалюзи.

— Там кто-то есть, — шепотом сказала Лайма исхватила Корнеева за руку, как девица, которую кавалер привел в кинотеатр нафильм ужасов. Рука его оказалась напряженной и горячей. Значит, он тоженервничает не меньше ее.

— Мне это не нравится, — откликнулся Корнеев ипотащил свою спутницу вперед.

Они свернули в первый же переулок и сразу остановились.Напротив, через дорогу, сиял огнями большой супермаркет, и в самом началепереулка было достаточно светло.

— Вот где следовало оставить машину! — воскликнулаЛайма и пальцем указала на стоянку для покупателей.

— Нет, — покачал головой Корнеев. — Светитьсянам пока ни к чему. Мы ведь не знаем, что за личности опекают Сандру Барр. Нучто, командир, я пойду на разведку?

— Прямо туда?!

— Конечно. Абражников — кто? Охранник, сопровождающий исыщик в одном лице. И на его двери нет таблички с часами приема; Может, у менядело горит? Придумаю что-нибудь, если он окажется на месте. В крайнем случае,испугаю его удостоверением.

Лайма справедливости ради хотела предложить пойти вместонего, но, представив, что толкает приоткрытую дверь и оказывается нос к носу снезнакомым мужчиной, почувствовала неприятный холод в животе.

— Иди, — разрешила она. — Я тебя подожду всупермаркете. Или нет, — она сразу же отказалась от непродуктивноймысли. — В супермаркете я теряю над собой контроль и покупаю все подряд.Подожду тебя вон в том ресторанчике, я там однажды была, он тожекруглосуточный.

Корнеев молча кивнул. Он выглядел сосредоточенным, а лоб унего сделался влажным и блестел, словно его протерли масляной тряпкой. И тутЛайма подумала — не лучше ли было запустить к Абражникову Медведя? Ведь еслиКорнеева выведут из строя, группа сразу лишится мозгов. Останется пустая головаи сильное тело. Хоть ее и назначили командиром, ни одно важное решение безКорнеева не принималось.

— Может, вместе пойдем? — трусливо предложилаЛайма. Но он только отмахнулся и похлопал себя по боку. Очевидно, проверял, наместе ли оружие.

Оружие! Оно должно было придавать уверенности в себе, но насамом деле только пугало. Корнеев молча отсалютовал, сделал несколько упругихшагов и исчез за поворотом. Прежде чем вслед за ним выйти из переулка, Лаймаоглянулась назад — просто так, повинуясь инстинкту самосохранения. Переулокхоть и ответвлялся от оживленной улицы, так и разжился ни одним стоящимфонарем. Только далеко впереди, там, где он еще раз выныривал на свободу,болталась на уровне второго этажа слабенькая, убранная в решетчатое гнездолампочка. Посреди переулка угадывались здоровущие мусорные баки, громадные ичерные, как остовы кораблей. И возле этих баков что-то лежало.

Сердце Лаймы мгновенно ухнуло в пятки, как будто онаоказалась в скоростном лифте и тот взлетел с нижнего этажа на верхний одниммощным рывком. Возле баков лежал человек. Совершенно точно — человек. Его силуэтедва можно было различить на угольно-черном асфальте. Лайма хотела закричать,позвать на помощь, но тут услышала тихий стон. Стон был хлипенький и плохонький— женский.

Покрывшись, подобно молодому огурцу, с ног до головыпупырышками, Лайма сделала два осторожных шага, приблизивших ее к лежащейженщине. Силуэт сделался более четким, как будто его взяли в фокус, и сталоразличимо пестрое платье и маленькие светлые сандалии — одна подле другой. Ниног, ни рук, ни тем более лица все еще толком не было видно.

Лайма полезла в сумку за пистолетом — рука ходила ходуном, асердце стучало высоко в горле, словно примеривалось выпрыгнуть изо рта. Оттяжести пистолета в руке страх не ушел, но тело стало слушаться лучше. Онасделала еще несколько шагов, а потом быстро пошла в темноту.

Возле мусорных баков лежала старушка. Она была крохотная,будто игрушечная — и живая. Было слышно, как она постанывает.

— Вам плохо? — спросила Лайма, присев накорточки. — Вы меня слышите?

И в этот момент в переулке появился еще один человек. Ондвигался с той, дальней, стороны и приближался очень быстро — прыжками.Длинными высокими скачками — так по лугу несутся ошалевшие от свежего воздухадети. Это было так необычно, так страшно, что Лайма присела, выставив передсобой пистолет. Однако человек тоже заметил ее и перешел на обычный шаг. Итогда она крикнула: