Крадун по-прежнему молча поплёлся следом за ним, тщательновыбирая дорогу, чтобы не порезаться. Он был босиком.

Поскольку на широченной песчаной береговой полосе никточужой не мог появиться незаметно, Коренга освободил Торона от попонки и пустилпса резвиться и гулять на свободе. Обрадованный кобель то отбегал понюхатьтравяной кустик, то задирал лапу у одинокого камня, то возвращался к хозяину,чтобы весело толкнуть его под руку носом. Коренга знай раскачивал гладкиерычаги, вращая добротно смазанные колёса. По слежавшемуся песку ему несоставляло труда ехать со скоростью бодро идущего человека. Так что отстать отспутников он не боялся.

«А хоть бы и отстать. Я их себе в артельщики не выпрашивал…»

Он посмотрел на Торона, который, точно щенок в снегу, сразбегу кувыркался в песке, подвёртывая голову к плечу и падая на спину, –крылья, бесполезные для полёта, нимало не мешали ему в этой игре. Коренганевольно подумал, как хорошо было бы им тут просто вдвоём. Без галирадскогооборванца, неизвестно что затаившего на душе, и угрюмой сегванки, полагавшей,будто незаметно поправляет лямки мешка.

Солнце поднялось уже высоко, близился полдень…

Коренга чуть повернул передние колёса тележки, подъехал кЭории и сказал ей:

– Ты невесела, госпожа. Хочешь, я тебя позабавлю?

Дочь кунса даже приостановилась.

– Чем же ты, хърный[34], меня позабавишь? –бросила она презрительно. – Ноги свои покажешь? Так я их уже видела…

Коренга, давно отученный жизнью от лишней обидчивости,ответил:

– Если ты ненадолго придержишь шаг, госпожа, я покажутебе кое-что такое, чего ты, может быть, и не видала.

– Стоило пускаться из дому, чтобы то и дело устраиватьпривалы! – буркнула Эория, продолжая идти. – Если устал, мог бы прямооб этом сказать! – Тем не менее ещё через десяток шагов она всё жеостановилась и спустила наземь мешок. – Ладно, показывай, что там у тебяза диковина.

Насколько мог понять Коренга, добрые сегванские Богинаделили её силой и выносливостью на зависть любому мужчине. Он сам видел, какЭория гребла на «косатке» и не просила подмены. Но вот привычки бесконечношагать, неся тяжёлый мешок, у неё не было, да и откуда бы? Лишь каменноеупорство, примета морского племени. У неё и сам-то мешок явно сшит был людьми,понятия не имевшими о дальних пеших дорогах. Лямки сидели слишком близко друг кдружке, поясной перевязи, облегчающей груз, не было и в помине. Наверняка подрубашкой и кожаной свитой белые плечи уже покрылись саднящими краснымиполосами… Но разве она проговорится об этом?

Коренге пришлось сложиться в поясе и даже нырнуть головойпод передний щит тележки, чтобы наконец вытащить длинный плотный чехол. Ещёнекоторое время ушло на то, чтобы распутать добротно стянутые завязки. Эориянаблюдала за действиями венна, тщетно пытаясь скрыть любопытство.

И вот наконец под руками Коренги расправила крылья большаяптица, склеенная из тонких полосок луба и сквозистых[35]пластин блестящего, высушенного под гнётом рыбьего пузыря. От птицы тянуласьбечева, намотанная на катушку.

Ветер по-прежнему дул ровно и сильно. Коренга поставил птицуна особый упор, отъехал прочь, разматывая натянувшуюся бечеву, затем повёлрукой вверх. Опыт в таких делах у него был немалый. Птица подпрыгнула, вильнулатуда-сюда, стукнулась о песок хвостом раз, другой… И стала набирать высоту.Упругий ветер бил в полупрозрачные крылья, и они, выгибаясь, играли ипереливались на солнце.

Летучая птица невольно притягивала взгляд. Эория следила заней, запрокинув голову.

– Нашёл диковину, – всё же хмыкнула онапогодя. – Я видела такие в прибрежных городах Саккарема. Там их покупаютна торгу, чтобы потешить малых детей. Ещё чем удивишь?

– Прости, госпожа, – сказал Коренга. – Язнаю, ты была во всех уголках мира, а я только нос высунул из лесу на опушку. Яне удивить тебя думал, а позабавить, тоску твою отпугнуть.

Эория некоторое время молчала.

– Красивая безделица, – проговорила она затем, иКоренге померещилось, будто она слегка пожалела о вырвавшихся словах. –Похожа на рыб с прозрачными плавниками, которые выпрыгивают из волн в тёплыхморях… Тех рыб не едят, – добавила она хмуро. – Костей больно много.Ты всё-таки удивил меня, венн! Какая подмога в дальнем пути от такихпустопорожних вещей?

– Будь эта игрушка немного побольше, она тянула бы моютележку не хуже Торона, – сказал Коренга. – Тогда она была быполезной. Как парус. Только с ней было бы нелегко управляться, большую простотак в руках не удержишь. И нужно ровное поле вроде здешнего, чтобы долго ехатьв одну сторону, не то можно перевернуться. А выпустишь – она упадёт исломается…

Эория заметила:

– Те летучие бавэшки[36], что я виделав Саккареме, бывали ярко раскрашены, в отличие от твоей, серой. Зато их никогдане делают в виде птиц, они больше похожи на прямоугольные короба… Где ты купилсвою забаву?

Коренга отвёл глаза:

– Я не покупал её, госпожа. Я склеил её сам.

– Сам? – Эория, хмурясь, посмотрела на Коренгу,потом на его хитроумно устроенную тележку и, не иначе, подумала о веннскомкузнеце по имени Железный Дуб и о том, что жёлудь от дуба, как яблочко отяблоньки, недалеко падает. – Но тогда откуда привезли ту, с которой ты еёделал?

Коренга густо покраснел, словно его вынудили к крайней,граничащей со святотатством, степени хвастовства.

– У меня не было изрбза[37],госпожа. – Он вращал катушку, подматывая бечеву. Лубяные крылья дёргалисьв вышине, игрушка снижалась неохотно, дело требовало заметных усилий. Коренганеуклюже, торопливо попробовал объяснить: – Всякого ведь влечёт то, чего самлишён… Я стал глядеть на людские ноги, на то, как бегают звери. И… однаждызасмотрелся на птиц…

– Ты бы лучше сейчас на них посмотрел, даповнимательней, – вдруг совсем другим голосом сказала Эория.

И Коренга посмотрел. Только не на птиц, а первым долгом наТорона, привычно ожидая вестей и предупреждений именно от него. Кобель сидел вполусотне шагов впереди, сидел вроде спокойно, но весь вид его говорил:«Поторопился бы ты, что ли, хозяин…»