— В чём там дело?

Стражник повернулся, с облегчением отчеканил:

— Я грю, что не велено с топором! А оно прёть, будто непонимает...

Офицер спросил Мрака резко:

— Ты понимаешь, о чём речь?

— Понимай, — ответил Мрак. — Я всё понимай,воин. Но в нашем племени мужчина не должен ходит без секир. Позор. Понимай? Нотам не дёргайтесь, мне секир... как украшение.

Офицер посмотрел кисло, смерил с головы до ног ревнивымвзглядом, откуда они такие здоровенные появляются.

— Ладно, пусть идёт... С такими кулаками топор в самомделе... для украшения только.

Мрак сделал несколько шагов, сам чувствовал, что делаетчто-то не то, он уже не тот Мрак, который вышел из Леса... Первым «не тем» сталОлег, научившись разным грязным штукам, за что его назвали магом, потом неожиданнопоменялся Таргитай, хотя очень не хотел меняться... но жизнь есть жизнь, меняетнас, не спрашивая. А вот теперь он идёт, как и раньше, руки напряжены и чутьврастопырку, чтобы косые мышцы спины были видны всем издали, громадный истрашный, его боятся, пугливо уступают дорогу... но в то же время в чем-то ужедругой, сам чувствует, только не понимает.

Начальник стражи насторожился, когда огромный варвар вдругостановился, потоптался на месте, а потом направился обратно. Стражинапряглись, кто-то суетливо потащил из ножен меч, такой крохотный в сравнении согромным топором варвара.

— Ты прав, — сказал Мрак начальникукараула. — Зачем мне в городе секир?

Все смотрели, выпучив глаза, как он без всякого принужденияснял через голову широкую кожаную перевязь с этим чудовищным топором. Стражотпрыгнул, когда Мрак поставил секиру с ним рядом.

Начальник караула заверил торопливо, с огромным облегчением:

— С ней ничего не случится! На обратном пути простозагляни сюда, её всякий тебе отдаст.

Страж торопливо поддакнул:

— Чего зазря таскать такую наковальню на спине? Мракулыбнулся, сам чувствовал, что улыбка получается не та, прежняя, а какая-тонеловкая, повернулся и отошёл. Но и когда шёл через городскую площадь,чувствовал, что его провожают недоумевающими взглядами.

Я сам себя не понимаю, признался честно. Я уже не тот, чтовышел из Леса...

Но — какой?

Он неспешно брёл по улице, так же неспешно повернул за угол,и... ему почудилось, что он превратился в волка, и только потому ему вот таксразу на голову рухнул этот ливень звуков, гула, накатила волна запахов,ароматов, а перед глазами заблистали не только все цвета, но и те, которых насвете вообще нет и быть не может. Со всех сторон шум, смех, голоса, возмущённыевопли, мычание, ржание, блеянье, «держи вора!», обвинения, хохот и постоянныезвучные шлепки, словно рыба-кит бьёт хвостом по воде, но это всего лишьсторговавшиеся лупят друг друга по раскрытым ладоням, заключая сделку иутверждая таким образом цену.

Он ошалело оглядывался, надо выбираться, но куда? Здесьнарод сросся в одно непомерное чудо-юдо, которое заполнило все щели, гдегалдит, спорит, гогочет, плюётся, шумит, тыкает тебе под нос какую-то дрянь,уверяя, что и в Тцарском дворце такой нет, от тебя требуют что-то пощупать,потрогать, даже попробовать, а когда не останавливаешься, хватают за полы...

Мрак сцепил зубы, выбирался из этого водоворота, чтопострашнее бури на море, там хоть понимаешь, что творится, а здесь такаяпестрота, что уже перед глазами мелькают расписные горшки и яркие шапки дажетам, где их нет.

Ничего себе рынок, подумал он ошалело. Или базар! Если такздесь даже ночью, то представляю, что творится в разгар дня. Не бедно здесьживут, не бедно. И не сонный народ, был бы кошель на поясе — уже бы срезали...

На стыке улиц перед высоким каменным домом полыхали дваогромных факела. Красные блики метались по освещённому пятну, из распахнутыхнастежь широких дверей доносится громкая музыка, пьяные крики, вопли. Чуткиеуши Мрака уловили даже треск дерева, словно кого-то бьют табуреткой.

Вход непривычно повёл вниз, там в стороны раздвинулосьпросторное полуподвальное помещение. Мрак окинул быстрым взором пять широкихстолов, медные светильники в стенах, пылающий очаг под дальней стеной,скривился от тяжёлого воздуха, наполненного гнусными испарениями, словно здесьидёт нескончаемая большая стирка грязного пропотевшего белья. От очага тянетдымом, из кухни ползут серые струи пара, от человеческих тел только слепой неувидит исходящие ароматы пота, смрада.

В низком помещении не больше десятка человек, но гул голосоведва не выдавливает окна: все спорят, доказывают друг другу, орут, кто-топытается петь, ему плеснули в раскрытую пасть вина, завязывается драка, рядомпотный солдат щупает толстую женщину, с другой стороны дюжий кузнец с пятнамикопоти на руках уже задрал ей подол, слуги шныряют между столами, разносят винои еду, собирают плату.

Мрак сел так, как и остальные мужчины: спиной к стене, чтобыглазами сразу хватать тех, кто появится на входе. Столы, что посредине,останутся пустыми до тех пор, пока не заполнится все под стенами. Что делать,подумал он с хмурой усмешкой, все мы — собаки в конуре. Или жабы, что тожесадятся задницей к безопасному месту, а мордой к входу.

К нему повернулся один, не разобравшись, что его собутыльникуже ушел, а на его месте появился вот этот лохматый, спросил:

— Вот скажи, Ирник, правда же, что наши куявские сапогилучше, чем ваши из Барбуса?

— Как это, — удивился Мрак, — чьи сапогилучше? Конечно же, ваши. Я как-то одного куявца с башни сбросил, так он влепешку, а сапоги всё равно как новенькие!

Рядом с ним место сразу опустело, но даже от соседнего столана него теперь поглядывали пугливо и враждебно.

Говорили, как понял Мрак, о морских пиратах, о товарах изсоседней Артании, о мятеже конта Сметеля, о нашествии саранчи со стороныСлавии, которую местный колдун одним словом превратил в бабочек. За этовладетель тех земель одарил колдуна мешком золота, тот, довольный, взял всюсемью и уехал куда-то поближе к морю, а бабочки тем временем наплодили гусениц,что выросли и сожрали втрое больше, чем съела бы саранча.

Он даже вычленил взглядом мужиков, что явно живутнеподалеку, а сюда зашли просто выпить по кружечке пива. Значит, хорошо в этомтцарстве живут. Не бедно. В других местах в корчму заходят только проезжиеторговцы, скотоводы, путешественники, вестники князей и правителей, за которыхплатит держава...

За соседним столом сидел крупный приземистый мужчина схолодным бледным лицом. Перед ним стоял небольшой медный кувшин, мужчина неспешноналивал в такой же медный кубок красноватое вино, отхлёбывал мелкими глотками,глаза его цепко пробегали по собравшимся.

К Мраку подошла девушка, её лицо было бледным, а глазакрасные, заплаканные.