столь живой интерес к военным вопросам, что его сомнения и опасения отчетливо читались между строк. Теми же вопросами занялся также Совет министров, который стал требовать унификации командования на Восточном фронте. А в окружении главнокомандующего стало распространяться недовольство начальником Генерального штаба, большая самостоятельность которого в свете последних событий начала казаться неоправданной. Свое отношение к фон Гетцендорфу изменил также император, в результате чего из военной канцелярии в Цешин был направлен первый «Квестенберг»[36].

К этой критике фон Гетцендорфа как военачальника добавилось и осуждение его поведения в личном плане. Дело заключалось в том, что он женился во второй раз и позволил своей супруге Вирджинии фон Райнингхаус переехать в Цешин. Однако строго соблюдавшие церковные каноны круги считали брак с разведенной женщиной недействительным. Но самое главное заключалось в том, что очень многие стали придерживаться мнения, что подобные семейные отношения отвлекали начальника Генерального штаба от исполнения им своих служебных обязанностей.

Как говорится, положение обязывает. И все же во времена, когда Марс правит во всех областях и так или иначе ставит каждого человека перед необходимостью принесения личных жертв, Главному командованию надлежало воспользоваться своим особым правом. Конечно, брак как таковой, как сугубо личное дело, находится вне всякой критики, но его привнесения в жизнь гарнизона ставки следовало избегать. Причем в данном случае вопрос о том, был ли нанесен ущерб служебным интересам в результате этого или нет, не имеет решающего значения. А вот то, что Главное командование вообще дало возможность людям высказаться по данному вопросу, да еще с язвительными замечаниями, и выставить свой престиж, который в остальном так тщательно охранялся, на посмешище, явилось делом весьма пагубным.

Лично мне не доводилось наблюдать что-либо из того, о чем толковали сознательно или бессознательно распространявшиеся сплетни относительно ставки в Цешине, и поэтому могу назвать большинство связанных с этим историй явной ложью. Однако я, особенно в интересах Главного командования, искренне сожалею о решении, которое позволило офицерским дамам оставаться в Цешине, поскольку всегда считал неловкой ситуацию, когда служебные вопросы приходилось решать в семейном кругу.

Фон Гетцендорф прекрасно понимал, что сидит в седле уже не так прочно, как раньше. Он также видел, что управление войсками на фронте во многих случаях серьезности положения не соответствовало, и поэтому давал всем командирам возможность «осознать всю полноту ответственности за легкомысленное ведение боевых действий». При этом фон Гетцендорф не переставал утверждать, что поражение потерпели те воинские части, которые утратили необходимые «моральные качества, волю к победе и чувство долга, дав тем самым противнику возможность проявить стойкость в бою». У него не было сомнений в том, что позиции на Восточном фронте удавалось удерживать только благодаря немецкой военной помощи и за счет Западного фронта.

В подобных условиях, в конце концов, пришлось пойти на такой маневр, когда в пределах одного участка фронта находившееся в резерве соединение начинало играть роль своеобразной «пожарной команды», постоянно используясь там, где образовывался прорыв, и возвращаясь в тыл на свои прежние позиции после исправления положения. Но в долгосрочной перспективе такую «противопожарную» деятельность возложить на одни лишь немецкие войска было невозможно. Требовалось создать на общем фронте такую обстановку, которая сама по себе уменьшила бы опасность возникновения прорыва.

При этом Главное командование, учитывая большую глубину австро-венгерских войск, видело наиболее верный подход в решении данного вопроса в объединении управления и в использовании немецких частей, а также командиров на всех участках протяженного фронта. Но прежде, чем достичь этого, требовалось преодолеть очень значительные препятствия, что предполагало постепенное движение к поставленной цели.

Борьба вокруг должности главнокомандующего

Лето 1916 года

В июне 1916 года от германского Верховного командования поступило предложение о назначении фон Макензена главнокомандующим войсками австро-венгерского Юго-Восточного фронта. При этом Главное командование в Цешине кандидатуру генерал-фельдмаршала не отклонило, выдвинув, правда, условие, чтобы ему подчинили только обе армии правого фланга (фон Пфлянцер-Балтина и фон Ботмера), усилив их немецкими частями. Однако германское Верховное командование с подобным половинчатым решением не согласилось, мотивировав это тем, что для столь ограниченного применения отзывать фельдмаршала из Балкан не имеет смысла.

Вскоре немцы повторили свое предложение. И на этот раз фон Гетцендорф был готов с ним согласиться, но со своей стороны вновь потребовал определенных гарантий в виде немецких подкреплений. На это фон Фалькенхайн ответил, что «не может допустить, чтобы назначение фон Макензена было обусловлено выполнением каких-либо условий». В результате дальнейшие переговоры по данному вопросу прекратились.

В начале июля со стороны Германии было подано ходатайство о передаче под командование фон Линзингена немецкого Северо-Восточного фронта. Однако австро-венгерское Главное командование его отклонило, обосновав это тем, что в условиях напряженной обстановки рассмотрение вопросов о перестановке командующих является бессмысленным, так как общая цель может быть достигнута только путем развертывания соответствующего количества войск. Кроме того, австрийцы подчеркнули, что фон Линзинген гораздо лучше знает обстановку к югу, чем к северу от болотистой зоны и поэтому должен подчиняться находившемуся к югу от вышеназванной зоны германскому Верховному командованию, а не располагавшемуся к северу от нее австро-венгерскому Главному командованию. Такое обоснование являлось верным, и предложение было снято.

Вслед за этим последовало предложение Германии передать фельдмаршалу фон Гинденбургу верховное командование армиями фон Линзингена, фон Бем-Эрмоли и фон Ботмера между Припятью и Днестром, штаб которого стал бы согласовывать свои действия с Верховным командованием. При этом и немецкий, и австро-венгерский Генеральные штабы могли бы пользоваться советами фон Гинденбурга при проведении операций на всем Восточном фронте. Тогда фон Гетцендорф, не преминув подчеркнуть, что Бог всегда будет на стороне более сильных батальонов, с этим предложением согласился и заручился одобрением своего императора.

Сам же фон Гинденбург с таким решением добровольно согласиться не хотел, но готов был подчиниться приказу своего Верховного главнокомандующего.

Объяснить такое в конечном итоге странное предложение не так-то просто. Например, фон Фалькенхайн указывал на «превосходящую военную мощь Гинденбурга», подчеркивая «очарование, окружающее его имя». По его мнению, такие моральные ценности нельзя было не использовать. А то, что для этих целей фельдмаршалу пришлось бы ограничить круг решаемых им задач, да еще за пределами зоны немецкой ответственности, фон Фалькенхайна не волновало. А ведь большинство немецкого народа желало видеть победителя в битве при Танненберге на руководящем посту и его использование в качестве командира группы войск в Галиции вряд ли одобрило бы. Поэтому не исключено, что такие меры были продиктованы личными соображениями и являлись сознательной попыткой принижения его значимости.

Хорошо, что этот план так и остался на