Выйдя за ворота, он в нерешительности остановился. Потом онвытащил из кармана маленькую записную книжку. В ней был список обитателей шестибунгало с краткими заметками против каждого имени. Похожий на обрубокуказательный палец инспектора Нарракота остановился на записи против коттеджаномер шесть.

«Да, – сказал он себе. – Надо теперь заглянуть к нему».

Большими шагами он бодро двинулся вниз по дорожке и,взявшись за дверное кольцо, постучал решительно в дверь бунгало номер шесть,где проживал мистер Дюк.

Подойдя к парадной двери майора Барнэби, мистер Эндербивесело забарабанил в нее. Дверь тотчас распахнулась, и майор Барнэби сраскрасневшимся лицом появился на пороге.

– Ах, это вы? – сказал он без особого энтузиазма и собралсябыло сказать еще что-то, но взгляд его остановился на Эмили, и выражение лицаего изменилось.

– Это мисс Трефусис, – представил ее Чарлз таким тоном,словно извлекал козырного туза. – Ей очень хотелось познакомиться с вами.

– К вам можно? – спросила Эмили с любезнейшей улыбкой.

– О, несомненно! Конечно, заходите! – запинаясь, сказалхозяин.

Попятившись в гостиную, он принялся зачем-то передвигатьстолы и стулья.

Эмили, по своему обыкновению, сразу приступила к делу:

– Видите ли, майор Барнэби, я обручена с Джимом, с ДжимомПирсоном. Естественно, я волнуюсь за него.

Двигая стол, майор так и остановился с открытым ртом.

– О господи! – сказал он. – Плохо дело. Я даже не всостоянии выразить, как я об этом сожалею.

– Майор Барнэби, скажите начистоту, сами-то вы верите, чтоон виновен? Если да, так и скажите. Я предпочитаю, чтобы мне не лгали.

– Я не считаю, что он виновен, – громко и уверенно произнесмайор Барнэби; раз-другой он энергично хлопнул по мягкому сиденью стула и селлицом к Эмили. – Славный, славный малый. Но не забывайте, он может оказаться ислабовольным. Не обижайтесь, если скажу, что повстречайся на его пути соблазн,и он легко может свернуть в сторону. Но убийство – нет. И поймите, я знаю, чтоговорю, через мои руки прошло немало подчиненных. Теперь принято подшучиватьнад отставниками, но кое в чем, мисс Трефусис, мы все-таки разбираемся.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Эмили. – Я вам оченьблагодарна за эти слова.

– Не выпьете ли виски с содовой? – предложил майор. – Боюсь,что больше ничего нет, – сказал он извиняющимся тоном.

– Спасибо, майор Барнэби, нет.

– Может быть, просто содовой?

– Спасибо, не надо, – сказала Эмили.

– Мне бы предложить вам чаю, – задумчиво произнес майор.

– Мы уже пили, – сказал Чарлз. – У миссис Куртис.

– Майор Барнэби, – сказала Эмили, – и кто же, вы думаете,это сделал? Какие у вас на этот счет предположения?

– Нет, будь я проклят, если на кого могу подумать! – сказалмайор. – Совершенно ясно, что туда вломился какой-то фрукт, ну а полиция теперьуверяет, что такого не могло быть. Впрочем, это их дело, значит, им лучше изнать. Говорят – никто не забирался, так, стало быть, никто и не забирался. Нотолько это невероятно, мисс Трефусис. Насколько я знаю, у Тревильяна в целоммире не было ни единого врага.

– И уж вам было бы известно, если бы кто-нибудь такой был? –проговорила Эмили.

– Ну конечно. Я-то уж знал о Тревильяне, наверное, побольше,чем многие его родственники.

– А не можете ли вы вспомнить что-нибудь такое… ну такое,чтобы хоть как-нибудь помогло?.. – спросила Эмили.

Майор потеребил свои коротенькие усы.

– Догадываюсь, догадываюсь, о чем вы. Это как в книжках.Должно существовать какое-то незначительное обстоятельство, которое мне надлежитвспомнить, и чтобы оно оказалось ключом. Но нет, простите, ничего такого нет.Тревильян вел обычную, нормальную жизнь. Писем получал очень мало, а писал ещеменьше. Инцидентов с женщинами у него в жизни не было, я уверен в этом. Нет, яозадачен, мисс Трефусис.

Все трое смолкли.

– А как насчет его слуги? – спросил Чарлз.

– Они вместе много лет. Абсолютно предан.

– Он недавно женился, – заметил Чарлз.

– Женился на очень скромной, приличной девушке.

– Майор Барнэби, – сказала Эмили, – простите, если что нетак скажу, но разве вы не испугались, узнав… о нем?

Майор потер нос, вид у него был смущенный, как и всегда,когда речь заходила о столоверчении.

– Да, не стану отрицать. Знал, что все это совершенная чушь,и все же…

– Все же каким-то образом почувствовали, что здесь что-то нетак, – помогла закончить Эмили.

Майор кивнул.

– Вот это-то меня и удивляет… – сказала Эмили.

Мужчины выжидающе смотрели на нее.

– Я, может быть, не сумею точно выразить то, что хочу, –сказала Эмили, – но дело в следующем: вы говорите, что не верите встоловерчение, и все же, несмотря на ужасную погоду, несмотря на кажущуюся вамабсурдность всего происшедшего, вами овладело такое беспокойство, что вырешились отправиться и самолично убедиться, что с капитаном все в порядке. А выне думаете, что это могло получиться из-за того… из-за того, что в атмосфереприсутствовало нечто такое… Ну, я хочу сказать, – отчаянно продолжала она, не обнаруживаяпризнаков понимания на лице майора, – хочу сказать, что у кого-то в голове, каки у вас, тоже было что-то. И это «что-то» вы каким-то образом почувствовали.

– Ну уж я не знаю, – произнес майор и снова потер нос. –Конечно, – услужливо добавил он, – женщины, вот они действительно воспринимаютподобные вещи всерьез.

– Женщины! – воскликнула Эмили, а себе под нос тиходобавила: – Да, кажется, от этого никуда не денешься. – Она резко повернулась кмайору: – А что представляют собой эти дамы Уиллет?

– О, они… – Майор порылся в памяти. Он был не мастак даватьхарактеристики. – Они, знаете ли, очень любезные… отзывчивые, ну, словом, втаком вот роде…

– И что это им вдруг потребовался такой дом, какСиттафорд-хаус, да еще в это время года?

– Представления не имею, – ответил майор. – Да и никто этогопонять не может, – добавил он.