– Было бы… – со вздохом добавила Эмили.

– А тут, – сказал Чарлз, – он убегает тремя днями позже. Этоже ну абсолютно не вписывается в сюжет.

И он печально покачал головой.

На следующее утро Эмили проснулась рано. Будучиздравомыслящей молодой женщиной, она понимала, что сотрудничество с мистеромЭндерби, пока утро как следует не наступило, маловероятно. Одолеваемаябеспокойством, она не могла больше лежать в постели и решила прогуляться. Онапошла по дороге в сторону, противоположную той, откуда они приехали накануневечером.

Эмили миновала ворота Ситтафорд-хауса, оставив их справа, идорога скоро резко повернула вправо, пошла круто вверх на холм, вывела кширокой вересковой пустоши, превратилась в травянистую тропинку, а вскоре ивовсе пропала. Утро было превосходное – свежее, бодрящее, и вид –замечательный. Эмили поднялась на самую вершину Ситтафорд-Тора –фантастического нагромождения серого камня. Отсюда, с высоты, она посмотрела назаросли вереска, где, насколько хватало взгляда, не было видно ни селений, нидорог. Под ней, на склоне Тора, – серые громады гранитных скал. Минуты двеобозревая открывшийся перед ней пейзаж, она обернулась кинуть взгляд на север,откуда пришла. Прямо под ней был Ситтафорд; чуть сбоку от холма – квадратныйсерый массив Ситтафорд-хауса, за ним – вереница маленьких коттеджей. Далеко вдолине виднелся Экземптон.

«Всегда лучше рассматривать все с такой высоты, – свосхищением подумала Эмили. – Как будто ты сверху заглядываешь внутрькукольного дома».

Если б хоть минутное знакомство с Тревильяном! Ноприходилось опираться на мнения других людей, а Эмили пока не знала случая,чтобы чья-нибудь оценка была более точной, чем ее собственная. Нет, впечатлениядругих людей не годились для нее. Они, конечно, могут быть совершенноправильными, но ими нельзя руководствоваться. Нельзя, так сказать, пользоватьсяуглом зрения другого человека.

С досадой размышляя на эту тему, Эмили вздохнула иотправилась дальше.

Она была настолько погружена в свои раздумья, что незамечала ничего вокруг. Она вздрогнула от неожиданности, обнаружив в несколькихфутах от себя пожилого джентльмена небольшого росточка. Он учтиво держал в рукешляпу и довольно часто дышал.

– Извините, – сказал он. – Вы, вероятно, мисс Трефусис?

– Да, – сказала Эмили.

– Моя фамилия Рикрофт. Простите меня, пожалуйста, чтообращаюсь к вам, но в таком небольшом обществе, как наше, всякие новости быстроузнаются, и, естественно, ваш вчерашний приезд стал всем известен. Смею васуверить, что мы весьма сочувствуем вашему положению, мисс Трефусис. И мы все,как один, желали бы помочь вам.

– Очень мило с вашей стороны, – сказала Эмили.

– Ну что вы, что вы! – сказал мистер Рикрофт. – Прекраснаядама попадает в беду, простите мою старомодную манеру выражаться, и я… Однимсловом, моя милая юная леди, если только я в силах помочь, вы вполне можете наменя рассчитывать. Прекрасный отсюда вид, не правда ли?

– Замечательный, – согласилась Эмили. – Вересковые пустоши –замечательное место.

– Вы слышали, что прошлой ночью заключенный бежал изПринстона?

– Да. И его поймали?

– Кажется, еще нет. Впрочем, беднягу, несомненно, скороизловят. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что за последние двадцать лет никомуне удалось убежать из Принстона.

– А в каком направлении Принстон?

Мистер Рикрофт протянул руку в сторону пустоши, на юг.

– Во-он там, примерно в двенадцати милях, если по прямой,через пустошь. А по дороге – шестнадцать миль.

Эмили слегка вздрогнула. Ей представился этот доведенный доотчаяния, преследуемый человек. Мистер Рикрофт наблюдал за ней и слегка кивнул.

– Да, да, – сказал он. – То же самое ощущаю и я. Любопытно,как инстинкт наш восстает при мысли о преследовании человека, и это несмотря нато, что все эти люди в Принстоне – очень опасные преступники, такие люди,которых, вероятно, и вы, и я как можно скорее бы посадили. – Он извинительноусмехнулся. – И, опять же прошу прощения, мисс Трефусис, меня весьма интересуетизучение преступности. Захватывающее занятие. Орнитология и криминология – двамоих увлечения. Вот почему, – продолжал он после некоторого раздумья, – свашего разрешения, мне бы хотелось присоединиться к вам в этом деле. Занятьсярасследованием преступления – моя давнишняя неосуществленная мечта. Доверьтесьмне, позвольте предоставить в ваше распоряжение мой опыт. Я много читал иглубоко изучил этот предмет.

Эмили с минуту молчала. Она поздравляла себя с удачей.

Ей предлагали из первых рук сведения о жизни, о той жизни,которой жили в Ситтафорде. «Угол зрения», – повторила Эмили про себя выражение,совсем недавно пришедшее ей в голову. В ее распоряжении уже был угол зрениямайора Барнэби – без тени фантазии, незамысловатый, ясный. Охватывающий толькофакты и совершенно не улавливающий тонкостей. Теперь ей предлагался еще один,который, как она подозревала, мог открыть перед ней совсем иные горизонты. Этотмаленький, сморщенный, высохший джентльмен много читал, глубоко изучил и хорошознал человеческую натуру. И он горел любопытством, как это присуще человекусозерцающему, в противовес человеку действия.

– Пожалуйста, помогите мне, – просто сказала она. – Я такподавлена, так несчастна.

– Верю, дорогая моя, верю. Итак, насколько я понимаюситуацию, старший племянник Тревильяна арестован и содержится под стражей,улики против него довольно просты и очевидны по сути. Я, разумеется, с вамиоткровенен. Вы должны мне позволить это.

– Конечно, – сказала Эмили. – И отчего бы вам не верить вего невиновность, когда вы о нем ничего не знаете.

– Совершенно справедливо, – сказал мистер Рикрофт. – А вы,мисс Трефусис, вы сами – на-интереснейший предмет для изучения. Между прочим, увас ведь корнуэльское имя, как у нашего бедного друга Тревильяна?

– Да, – сказала Эмили. – Отец у меня был корнуэлец, мать –шотландка.

– Ах вот как! – сказал мистер Рикрофт. – Очень интересно.Обратимся, однако, к нашей небольшой проблеме. Итак, для начала мы допустим,что молодой человек по имени Джим – его ведь зовут Джим, не так ли? – мыдопустим, что этот Джим остро нуждался в деньгах, он приехал навестить дядю, онпопросил у него денег, а дядя отказал. И тут Джим, вне себя от гнева, хватаетэто самое орудие убийства, что было у двери, и ударяет дядю по голове.Преступление было непредумышленное – глупая, безрассудная штука, к великомусожалению осуществленная. Значит, все это могло быть так. Но, с другой стороны,он, может быть, и рассердился на дядю, однако ушел. А какой-то человек зашелвскоре после него и совершил преступление. Это то, что предполагаете вы или,несколько иначе говоря, на что надеюсь я. Меня не устраивает, чтобыпреступление было совершено вашим женихом, это было бы слишком неинтересно.Поэтому я выбираю второе: преступление совершено кем-то другим. Знал ли этотдругой о ссоре, которая только что произошла? Может быть, ссора и на самом делеускорила убийство? Вы меня понимаете? Кто-то задумал избавиться от капитанаТревильяна и хватается за эту возможность, рассчитывая, что подозрениеобязательно падет на молодого человека.