— Дурак, поход на Кащея нужен только высокопоставленнойдаме, или и тебе тоже?

— И мне! — преисполненный патриотизма воскликнулИван.

— Тогда в чем же дело? — спросил хитрый АлешаПопович. — Рубликов нам отсыпят на дорожку?

— Немножко, — признался Иван. — Зато Кащеяможем грабить без зазрения совести.

— Сегодня и выступим, — решил Илья. — Я зайдук Микуле Селяниновичу, скажу, захворал, дескать. Ты, Добрынюшка, возьмешьотпуск за свой счет для обучения грамоте. А ты, Алешка, скажешь Микуле, чтособлазнил невинную девицу, и теперь должен замаливать сей грех в Соловецкоммонастыре.

— А может прямо объявим, мол, на Кащея идем? —робко спросил Иван.

— Не положено! Надо следы запутывать... Что, други,постоим за Землю Русскую?

— Ой, постоим! — гаркнули богатыри.

— Да, кстати, — спохватился Иван. — С намиеще два дурака пойдут. Один — мудрец Кубатай, боян сладкоголосый.Другой — толмач Смолянин, человек простой и трудолюбивый.

— Ох, подозрительны мне имена их, — воскликнулАлеша. — Особенно — Смолянин! Сразу видать — то не русскийчеловек.

— Кубатай — кавказец, но мирный, спокойный, —принялся успокаивать друзей Иван. — А Смолянин клянется, что русская в немкровь течет.

— Какой же русский станет своим происхождениемхвастать? — воскликнул Илья. — Ну да ладно. Боян сладкоголосый, датолмач трудолюбивый в пути пригодятся. Берем.

И снова путь-дорожка лежала перед богатырями. Впереди, как ипристало сильнейшим, ехали Добрыня с Ильей, за ними — мудрец Кубатай датолмач Смолянин. За ними, зорко назад оглядываясь, двигались Иван с Алешей. Ивот какой между ними шел разговор...

— Вот скажи, Иван, любишь ли ты земелькурусскую? — вопрошал Алеша.

— Люблю.

— Вот и я о том. А скажи, Иван, чем Русь наша красна?

— Собакой-князем, — пошутил дурак.

— Ну, и им тоже, — не понял юмора Алеша. — Инами, богатырями. И смердами вонючими, и боярами толстопузыми, и священникаминабожными, и торговцами хитроглазыми, и девками... девками... — вздохнул он.

— Что ж получается, всеми?

— Ага! То богатство наше немеряное,самовоспроизводящееся. Пока есть на Руси народ русский, Русь Русью останется!

— Да, — протянул Иван. — Ну ты и загнулАлешка. Чую, что прав, хоть и непонятно ни фига.

— А че ж тут непонятного? — встрял в разговорКубатай, выплевывая шелуху от семечек. По бокам его конька хлопали два тяжелыхмешка с семечками, собранными в дорогу заботливой Марьюшкой. —Народ — самое ценное в любом государстве. Скажу я вам честно, что повсюдууже люди корни свои позабывали, только на Руси и остались настоящие патриоты.

— Дело говоришь, кавказец! — одобрил егоАлеша. — Видать и вправду — мудрец! А скажи, чем мы, русичи, отнеруси поганой отличаемся?

— Но-но, — слегка обиделся Кубатай. — Побольшому счету — ничем. Порой глянешь на какого-нибудь дурака — нучего в нем русского, кроме имени? А раскроет рот, скажет слово, другое, сразувидно — русский!

— Значит, — обрадовался Алеша, — не внешностьтут роль играет! А что? Скажи, мудрец?

Приосанившись, Кубатай изрек:

— Менталитет!

— Чего?

— Этносознание!

— Ты кончай ругаться по-кавказски, а дело говори!

— Главное в человеке — душа! — изрекКубатай. — Коли она большая да загадочная, к чудесам и тайнам тянется, аот дел низменных воротится, то русская она!

— Дело, — кивнул Алеша. — Я и сам так считаю,но тебя проверить решил. Эй, Смолянин-толмач! Ты чего об этом думаешь?

— О чем? — проснулся Смолянин.

— О душе!

— Рано мне еще о ней думать, — рассудилСмолянин. — Вот Кащея увижу, сразу в размышления погружусь!

— Переиначим вопрос, — не отставал от негоАлеша. — О Руси ты чего думаешь?

— О Руси? Умом Россию не понять, прибором хитрым неизмерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить!

— Тебе бы в бояны податься, — отвесил комплиментАлеша.

— Да я пробовал, голос плохой оказался, —засмущался Смолянин. — Когда сам, в одиночку пою, в ванне или перед сном,то спиваю гарно. А коли хоть один слушатель объявится — сразу петухапускаю.

— Вот и у меня так бывает, — кивнул Алеша. —Придумаю небылицу — аж сам поверю. А начну рассказывать, концы с концамине сходятся... Толмач, а ты кто будешь, да откуда?

— Издалека, — вздохнул Смолянин. — Но понатуре — русский. Давно меня на Русь тянуло, я и язык выучил, иродословную себе выискал. Вот, приехал.

— Небось, тебя по малолетству в полон увели, —догадался Алеша. — А душа-то русская проснулась, на родину потянула.Молодец, толмач! У Ильи вот сын был, Соколик, так его Калин-царь вместе сматерью в полон увел. Маманя от обиды померла, а сынка Калин-царь вымуштровал,приемчикам хитрым научил, щуриться заставил, чтоб на него, собаку, был похож. Апотом выпустил супротив родного батьки биться!

— Кошмар! — воскликнул Смолянин, который страдалнекоторой сентиментальностью. — Кончилось-то все хорошо?

— А как же! Илюшка сыночка с коня сбил, отхлесталнагайкой, тот сразу папу и признал. Потом Владимир его заслал на самую дальнююзаставу, южные рубежи стеречь. Он Илюше письма писал ласковые, сыновьи. Напобывку недавно приезжал, такую попойку закатили!

Смолянин расцвел в счастливой улыбке.

— А после попойки похмелиться было нечем, настроение увсех упало. Илюша с сынком повздорил, да и отлупил знатно. Теперь он примонастыре Киевской Богоматери звонарем работает. Глаз у него один вытек,скрючило его всего, оглох... Но силенка осталась, с работой справляется.

Икнув, Смолянин придержал коня, чтобы оказаться подальше отМуромца. Алеша тем временем продолжал молоть языком. Кубатай, которому страстькак хотелось встрять в разговор, делал судорожные попытки освободить рот отсемечек. Но руки его сами собой лезли в мешок и зачерпывали все новыепригоршни.

— Вот, — позевывая рассуждал Алеша, — возьмемпростую русскую душу. Среднюю, ничем не примечательную. Какие у нее склонности?Ругать собаку-князя, потому что свободолюбива, но слушаться его, потому чтодругой еще хуже будет. Пить знатно, потому что традиция, но не закусывать послепервой, потому что иначе после второй нечем будет. Любить зверюшек да детишекмалых, без этого никак нельзя. Бить жену, потому что все равно, сволочь,изменит. Бананы есть в немеряных количествах, так как истинно русский фрукт.Планов иметь громадье, но осуществлять помаленьку, чтоб другим народам необидно было... Но не это главное! Главное — оптимизм! Именно он нас,русских, от всех других людей отличает!