Прошлой ночью Марит, вернувшись из душа, обнаружила Ликоса глубоко спящим. Да, она скучала по его прикосновениям, по ощущению его внутри себя, но она знала, что сегодня уего выдался трудный, богатый на эмоции день. Полночи она провела, просто глядя на него. Запоминая все, что ей нужно будет взять с собой.

— Марит?

— Зачем мне повязка на глаза?

— У нас есть еще один, последний пункт в твоем списке. И это единственный способ сделать все правильно.

Завтра им придется вернуться в Свардию, но сегодня он должен был удостовериться, что она сделала все, что хотела, прежде чем стать королевской заменой своей сестре. Она потянулась к повязке в его руках и поцеловала его в губы.

Ликос застонал.

— Дорогая, если ты это сделаешь еще раз, мы никогда не покинем спальню.

— Неужели там будет так страшно?

— Нет. Но поверь мне, что так будет лучше.

Марит издала шокированный крик возмущения. Он заключил ее в свои объятия и осторожно завязал ей глаза повязкой.

— Идем? — спросил он, прежде чем полностью накрыть их.

Она положила свою ладонь на его, накрыв глаза повязкой.

— Да, — ответила она, полностью доверяя ему.

Марит чувствовала запах моря и слышала удары волн о причал. Они в порту? Словно в подтверждение, она услышала глубокий бас корабельного гудка, заглушаемый криками чаек над головой. Она улыбнулась, предположение о том, куда ведет ее Ликос, превращалось в уверенность.

Ликос поговорил с кем-то, и его собеседник повел их вперед, предупредив ее, чтобы она ступала осторожно. Ее аккуратно спустили по ступенькам, во всей видимости, в лодку, судя по тому, как она качалась под ней.

— Можно мне теперь снять повязку? — спросила Марит, не в силах сдержать улыбку.

— Еще нет! Последний пункт твоего списка очень ясен. Двадцать четыре часа вне поля зрения и контакта с миром.

«Ты мой мир». Эта мысль грозила лишить ее улыбки, радости, но она не позволила грусти взять верх. У нее еще будет время оплакивать потерю. Она не станет грустить в последний счастливый день своей жизни. Она кивнула Ликосу и позволила ему отвести себя к мягкому сиденью.

Лодка заплясала на воде. Было что-то музыкальное в том, как она качалась из стороны в сторону. Все еще с завязанными глазами, Марит держалась за край сиденья, борясь с подъемами и падениями лодки на волнах. Она визжала от восторга, как ребенок на американских горках, когда на нее обрушились брызги морской соли, и, воодушевленная смехом Ликоса, кричала, уверенная, что он специально направляет лодку прямо на волны.

В конце концов, волны успокоились, и Ликос попытался снять повязку с ее глаз. Но она покачала головой. Она не хотела снова оказаться в реальности и считать часы до их расставания.

Мотор лодки заглох, и они плавно дрейфовали. Она почувствовала, как он встал перед ней на колени, почувствовала, как взял ее руки в свои.

— Если ты оставишь повязку, ты не увидишь того, что вижу я. А это действительно красиво.

Он обхватил ее щеку рукой, и она склонила голову ему на ладонь. Она не сомневалась в том, что он сказал, она верила, что вид был, несомненно, захватывающим, но прямо сейчас опереться на его ладонь было лучше, чем смотреть на все чудеса мира.

— Море сверкает, Марит. Как шелк, усыпанный бриллиантами.

У нее уже не было сил сопротивляться. Она сняла повязку с глаз и увидела то, что он описал, и даже больше. Она встала, Ликос поднялся вместе с ней, и она обернулась вокруг себя, не видя ничего и никого, кроме красоты природы и Ли-коса.

Двадцать четыре часа вне поля зрения и контакта с внешним миром.

Марит написала это как невыполнимую задачу. Она не могла тогда знать, что этот мужчина, только этот мужчина мог воплотить ее желание в жизнь. Он встал позади нее, обняв ее руками.

Они были на яхте. Не массивной или роскошной, но идеально подходящей для двух человек. Парус был опущен, но она воображала, что в поднятом состоянии он будет ослепительно-белым на фоне мягкого голубого неба. Серебристые волны переливались на солнце, и мириады оттенков синего окружали их. Ни земли, ни людей, ничего, кроме них.

— Это… Ликос, это больше, чем я могла себе представить.

Наступила пауза.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Внезапно они заговорили о чем-то другом. Она боялась других тем.

— Марит…

Она повернулась и поцеловала его в губы, останавливая слова, которые не сможет вынести. Ее пальцы погрузились в его волосы, притягивая его к себе, когда Ликос хотел отстраниться. Он позволил поцелую длиться столько, сколько ей было нужно, но оказался более упрямым, чем она предполагала. Он держал ее в своих объятиях, предлагая ей мир, которого Марит всегда хотела и никогда не могла иметь.

— Не делай этого, — сказал он. — Я дам тебе все, что нужно, отвезу тебя, куда ты захочешь. Я дополню любой твой список желаний и исполню их все.

Ее глаза начали наполняться слезами, которые она не стала вытирать.

— Мы убежим. Я найду для нас самый красивый дом, а ты будешь наполнять его музыкой каждый день. Ты будешь петь каждый день. Мы будем танцевать каждый день…

— Ликос, не надо, — сказала она, качая головой, чтобы остановить его слова.

Она не могла поверить, что не поддастся тому, что он говорил, что предлагал, потому что это было всем, чего желало ее сердце. Его челюсти сжались, а глаза потемнели в тот момент, когда он ощутил ее реакцию как неприятие себя.

— Нет, Ликос…

Он отвернулся от нее.

— Я недостаточно хорош для тебя? — спросил он, глядя на море, и в его серебристых глазах стояла боль.

— Как ты мог это спросить?

— Ты хочешь сказать мне, что тот факт, что я вырос в приюте, не имеет ничего общего с твоим нежеланием быть со мной?

— Ликос! Посмотри на меня, — потребовала она. Она ждала и, только когда он повернулся к ней, смогла ответить ему: — Все, что с тобой было, делает тебя самим собой. Ты не должен отрицать свое прошлое, потому что именно оно привело тебя к таким невероятным достижениям.

Это то, что заставляет тебя видеть людей, которых остальные не замечают. Ты щедро тратишь свое время на тех, кто этого заслуживает, и это делает твое сердце таким огромным, а тебя таким удивительным.

Ее изумило недоверие в его глазах.

— Тогда скажи мне, если бы не ваши законы, ты бы вышла за меня замуж?

Сердце ее дрогнуло от его вопроса. Она удивилась,