что он мог хотеть на ней жениться. Она почувствовала, как слезы навернулись на ее глаза, и он, должно быть, заметил это, потому что выражение его лица стало еще более мрачным.

— Нет.

— Но ты бы вышла за Андре? И ты еще говоришь, что мое прошлое не имеет никакого значения для тебя?

Его вопрос был громким, гневным, полным боли и недоверия.

— Не имеет.

— Тогда почему? — спросил он.

— Из-за меня! — не смогла она не закричать в ответ. — Это из-за меня, Ликос! Я изменилась. Потому что, когда я сбежала, чтобы выйти замуж за Андре, я думала только о себе. Я проигнорировала тот факт, что Александр не хотел, чтобы я заключала выгодный брак, он нуждался в этом. Второй в очереди на престол должен вступить в брак с титулованной особой ради безопасности королевской семьи и нашей страны. Выйти замуж за Андре и выйти за тебя было бы так эгоистично, — сказала она, качая головой. Ее сердце разрывалось оттого, что она хотела того, что никогда не сможет получить. — Но если я собираюсь сделать все, как полагается, я должна выполнить все формальности полностью, включая брак с кем-то, у кого есть титул.

Ликос смотрел на нее.

— И это не имеет никакого отношения к тому, что ты пытаешься доказать, что достойна семьи, которая никогда не любила тебя такой, какая ты есть на самом деле? — спросил он.

Он попал в незаживающую рану. Она не могла отрицать, что в его словах была правда, но это была не единственная причина ее решения. За последние несколько дней она так сильно изменилась, и все это произошло из-за Ликоса.

— Скажи мне, что ты меня не любишь, — потребовал он, не дождавшись ответа на свой прежний вопрос.

Каждая ее клеточка жаждала сказать, что она его любит. Но она не могла.

— Пожалуйста, — взмолилась Марит, — не делай меня еще одним человеком в своей жизни, который скажет тебе, что любит, прежде чем покинуть тебя.

Он закрыл глаза, его дыхание было резким и быстрым.

— Они не заслуживают тебя, — сказал Ликос, взмахнув рукой в воздухе.

Она опустила взгляд в пол, не в силах вынести правду.

— Может быть. Но Свардия заслуживает.

Марит подняла глаза, позволяя ему увидеть, чего это ей стоило. Рыдание застряло у нее в груди, и она едва смогла прошептать: «Извини». Ликос обнял ее и прижал к себе.

Он убрал волосы с ее влажного лица и осыпал поцелуями разгоряченную кожу, лоб, щеки, губы. Ее рот медленно открылся для поцелуя, эгоистично желая его в последний раз. Она ожила под его прикосновением, ее руки потянулись к его рубашке. Она боялась, что хочет так много, что никогда не насытится. До тех пор, пока в ней не возникло более глубокое, более первобытное желание.

Ликос почувствовал, как его захлестнуло возбуждение. Он оставит себе время на страдание после того, как вернет Марит в Свардию. Он не хотел лишать ее того, что, по ее мнению, было ее местом в мире. Он почувствовал ее силу в том, как она приняла решение служить на благо своей страны, отказавшись отличных интересов.

Если это был их последний день вместе, он позаботится о том, чтобы это было незабываемо.

Ее руки были горячими и быстрыми и такими же отчаянными, как и его. В нетерпении он щелкнул застежкой ее бюстгальтера и отбросил его в сторону. Ее соски затвердели, когда он ласкал ее груди. Он наслаждался вкусом ее кожи, следами соли от морских брызг.

Ее пальцы нашли застежку на его брюках. Они лихорадочно сдирали с себя одежду, пока не оказались обнаженными под мягким голубым небом. Солнечные лучи на их коже были ничто по сравнению с жаром, который свел их вместе в поцелуе. Марит навсегда останется с ним, в его душе, в его сердце. Она изменила его жизнь, и он уже никогда не будет прежним. Он знал это тогда так же точно, как знал, что любит ее. Когда она уйдет от него, заберет с собой часть его души.

Когда Марит пришла в себя, она лежала на широкой груди Ликоса, опираясь на его ноги, и лениво смотрела в небо. Его подбородок упирался ей в макушку, и ей так хотелось остаться с ним. Эта мысль причиняла ей боль.

Ей так много хотелось сказать в тот момент. Что ей жаль, что она не может быть человеком, которого он заслуживает и в котором нуждается. Ей безмерно жаль, что она станет еще одним человеком, который уйдет от него.

Она не могла представить его, идущего по жизни в одиночестве. Она хотела большего для него, даже если не могла получить этого сама.

— Итак, кого ты похитишь следующим? — спросила Марит, заставляя себя вести разговор, от которого ей становилось физически больно.

Ликос замер под ней. Она повернулась и посмотрела на него. Ей пришлось прикрыть глаза от солнца, но она заметила, что его глаза горят свирепым огнем.

— Это не смешно, хорошая моя.

— Я знаю, — грустно сказала она извиняющимся голосом. — Но…

— Остановись…

— Ликос…

— Нет. Марит, ты приняла решение. Оно мне не нравится, но я его принимаю и уважаю.

Марит почувствовала, как в ее груди поднимается рыдание. Но она больше не могла плакать. У нее не было времени на слезы.

— Ты заслуживаешь любви, Ликос.

— Как и ты, — резко ответил он. Для любого другого человека эти слова прозвучали бы как обвинение. Для нее они были упрямым заявлением о том, что его будущее — это ее будущее, даже если они не будут вместе.

Яхта мягко покачивалась на волнах, а они разговаривали, успокаивали друг друга, ели, пили и снова занимались любовью, пока над морем не взошла заря, возвещая о возвращении Марит в Свардию.

Глава 11

Путешествие из Греции в Свардию на частном самолете Ликоса было слишком коротким, как будто время ускорилось. Широкая дуга неба перед приземлением маленького самолета была так же знакома Марит, как поворот извилистой дорожки, ведущей к парадной двери дворца, но Марит преследовало странное чувство, что все это происходит с кем-то другим. Что настоящая Марит осталась в Милане.

Как было возможно прожить такую счастливую жизнь всего за пять дней? Это было больше похоже на пять лет. Она сжала руки на коленях — нервный жест, которого не делала с тех пор, как Ликос подхватил ее утром в день ее предполагаемой свадьбы, перекинул через плечо и вышел с ней из отеля.

Она не могла