Сплетни поползли немедленно. Сторона обвинения настаивала на том, что барристер и его подзащитная состояли в преступной связи и совместными усилиями отравили Джорджа Рида, чтобы унаследовать его состояние. Джозеф, слушая эту ересь, едва держал себя в руках, чтобы не вскочить прямо во время суда и не высказать все, что думает по этому поводу. Нет, он отказывался понимать, как такое вообще могло прийти кому-то в голову, когда Ребекка шарахалась от мужчин и смотрела на них с таким страхом, как будто те были сплошь прокаженными.

А Энтони оставался спокойным, словно удав. С абсолютным хладнокровием и отличной доказательной базой он опровергал любые обвинения и в конце концов убедил поначалу явно предвзято настроенного судью и присяжных в своей правоте.

Какая это была речь!

Если бы Джозеф мог, он выучил бы ее наизусть и потом щеголял бы учеными фразами перед девчатами, придавая себе веса в их глазах. Их ведь главное заговорить, а потом они сами будут виться вокруг и заглядывать в рот. Джозеф любил быть в центре внимания, и успех средь окрестных девчат долгое время оставался единственным способом хоть как-то самоутвердиться. Правда, большого удовлетворения это не приносило, потому что, насладившись победой, Джозеф начинал смертельно скучать, не находя в собеседницах хоть какого-то проблеска здравого рассудка.

Которого в избытке оказалось у вчерашней знакомой, так же неожиданно покинувшей Кловерхилл, как и появилась в нем.

Джозеф вздохнул.

Приглянулась, чего скрывать. Открытое лицо, богатая русая коса вокруг головы. А самое главное — Эмили не терялась в разговоре и ничуть не боялась высказывать свое мнение. И кто его за язык дернул — рассказывать ей о том, что творится на фабриках Мортона? Хотел проверить на стойкость — вот и проверил.

Вряд ли она после этого еще когда захочет с ним общаться.

А в этой дыре от скуки и свихнуться недолго.

— Какой у нас сегодня распорядок дня? — убедившись, что Ребекка вполне овладела собой, поинтересовался Джозеф. Энтони, как и ожидалось, скептически усмехнулся.

— У тебя — постельный: не помню, чтобы доктор Харви разрешал тебе выходить из дома.

Джозеф сердито отодвинул от себя тарелку с остатками еды.

— Прикажешь лежать, пока у меня новые пальцы не вырастут? — вспылил он. — Так должен тебя огорчить — не будет этого!

Ребекка снова вздрогнула, и Джозеф прикусил язык. Вот же несчастье на его голову: ничего не скажи, от всего она бледнеет и едва сознание не теряет. Эмили, правда, вчера тоже в слезах после его рассказа выбежала. И меньше всего на свете Джозеф ожидал, что после этого она потребует от Энтони расквитаться с Мортоном за все его грехи.

— А между тем, я мог бы втереться в доверие обитателей Ноблхоса куда быстрее тебя! — заявил он, чтобы хоть как-то обозначить собственную важность, почти исчезнувшую после оплошности на фабрике, вынужденного спасения и нынешней недееспособности. — Завязал бы знакомство с их девицей, она бы мне всю подноготную выложила: глядишь, уже и доказательств бы насобирали. А ты со своим сватовством только все испортил. Надо же было додуматься попросить руки леди, с которой вы прежде даже знакомы не были! Немудрено, что после такого на тебя все с подозрением смотрят и лишнего слова сказать бояться. Может, ты охотник за приданым? А может, вообще как братец твой незабвенный…

На этом месте Ребекке стало совсем нехорошо, и Энтони, вместо того чтобы наградить юного друга чувствительным подзатыльником, подхватил ее на руки и понес наверх, а ее комнату. Джозеф послал несколько проклятий в свой адрес — одно ярче другого — и поковылял в малую гостиную, где временно, по причине его неспособности одолеть лестницу на второй этаж, располагалась его спальня.

Энтони уложил Ребекку на кровать и открыл окно, впуская воздух. Чем еще ей помочь, он не знал. Он умел вытаскивать людей из неприятностей, но ничего не смыслил в лечении их душ. А душа Ребекки, казалось, уже больше принадлежала иному миру, нежели этому. Юная вдова не хотела жить, отчаявшись и позволив свалившимся испытаниям сломить себя. Энтони не мог ее осуждать: пожалуй, не появись в его жизни ангел-хранитель, и она закончилась бы так же скоро и бездарно. Но неужели у Ребекки не было ни единого желания, ни единого интереса, способного хоть немного примирить ее с настоящим? Если бы она еще не отказывалась говорить, Энтони нашел бы способ выудить нужную информацию: словом он владел мастерски и умел цепляться за малейшие намеки, разматывая потом клубок до самой истины. Но с самого момента их знакомства Ребекка молчала, и даже в поиске доказательств ее невиновности Энтони приходилось полагаться лишь на прозорливость Джозефа и собственный здравый смысл. To ли страшная смерть мужа стала причиной ее немоты, то ли насильственная свадьба, а может, и какое другое событие, неведомое Энтони.

О том, что это не врожденный порок, он узнал от ее родителей, с которыми общался при расследовании дела Ребекки. Те, конечно, делали вид, что дочь для них мертва и что они не имеют с отравительницей ничего общего, но кое-какую информацию Энтони все же получил. И теперь старался припомнить, не говорили ли они такого, до чего прежде ему не было дела, а нынче могло стать очень важным.

— Душно, — недовольно произнес он, разочарованный отсутствием свежего воздуха. — Наверняка будет дождь.

Ребекка даже не пошевелилась, и Энтони, посмотрев на нее, послал проклятие в адрес давно уже почившего брата. Сколько же зла он сделал за свой век, и Энтони просто невероятно повезло вырваться из его рук живым. Останься он в Кловерхилле, вероятно, уже покоился бы себе в фамильном склепе рядом со скоропостижно скончавшимся отцом, единственным из жертв Джорджа Рида принявшим смерть в поместье.

У Энтони не было доказательств, но он навсегда запомнил кровавые белки глаз бившегося в агонии отца. Точно такими же они были и у мертвого Джорджа. И, вероятно, у всех трех его жен. Те погибли за пределами Англии: на корабле средь океана; на островах; в какой-то захудалой французской деревеньке — там, где подтвердить отравление не представлялось возможным. Ребекке невероятно повезло, что сразу после свадьбы ее свалила жесточайшая лихорадка и молодой муж не сумел увезти ее в свадебное путешествие. Очевидно, Джордж решил воспользоваться ситуацией и списать гибель очередной жены на болезнь, но каким-то образом принял яд сам. Наверное, и у Ребекку был свой ангел-хранитель, однако сейчас он настолько устал от ее апатии, что отказывался добросовестно выполнять свою службу. И ему нужен был помощник.

Кликнув нанятую им для Ребекки горничную и велев ей присмотреть за хозяйкой, Энтони спустился в холл, на ходу припоминая свои беседы с невесткиными родственниками. Он отличался идеальной памятью, позволяющей восстанавливать в ней все необходимые события с мельчайшими подробностями, однако зацепиться в былых разговорах со свидетелями и сейчас оказалось не за что. Мог ли он пропустить нечто, не относящееся к былому делу, но имеющее первостепенное значение теперь? И имелась ли вероятность спасти несчастную Ребекку от самой себя?