Эмили внимала, прикрыв свободной рукой рот. Ни в ее книгах, ни в газетах никогда не писали о подобных жестокостях, и она даже представить себе не могла, что люди на такое способны. Если вид подвешенного Джозефа ни у кого не вызывал возмущения, выходило, что надсмотрщики поступали так постоянно. А может, и еще какие пытки придумывали для своих подчиненных: наказания-то за это им все равно не полагалось. Вот и гибли ни в чем не повинные жители Глостера из-за нескольких шиллингов, не желая умереть от голода, но встречая смерть, быть может, еще более мучительную и совсем незаслуженную. А ведь среди них были и дети — младше Эмили, совсем не успевшие пожить и ничего не увидевшие за свое короткое существование…

— Извини!.. — пробормотала она и, вскочив с кресла, выбежала из гостиной…

Больше всего Энтони боялся, что, выйдя за ограду, он не увидит мисс Уивер.

Нет, он не сомневался в искренности Эмили, сказавшей, что они приехали вместе с сестрой, но был почти уверен, что Элизабет не станет ждать возле его проклятого поместья, а отправится на прогулку туда, где его по крайней мере не будет видно.

Он и сам предпочел бы обходить Кловерхилл стороной, да вот беда — тот был единственным способом находиться в непосредственной близости от Томаса Уивера и иметь возможность отвести от него беду.

В том, что беда рано или поздно снова нагрянет в Ноблхос, Энтони не сомневался: подставившему мистера Уивера преступнику удалось столь ловко замести следы, что найти его не представлялось никакой возможности. Имея определенные подозрения, они с Джозефом прочесали королевскую конюшню и Аскот в целом вдоль и поперек, но раздобыть необходимые доказательства так и не сумели. Это было первое поражение в карьере барристера Рида, и даже оправдание мистера Уивера вкупе с удачно избегнутым скандалом не скрашивало его горечи и не уменьшало желания исправить свою оплошность. И Энтони, несмотря на все отвращение к Кловерхиллу, пришлось переехать сюда и попытаться хоть немного приспособить его к жизни.

За прошедший после смерти брата год он бывал здесь всего пару раз. Сразу после суда, привезя в Кловерхилл Ребекку, от которой после скандала и подозрений ее в убийстве мужа отвернулись все родственники, и под Рождество, когда он решил, что негоже оставлять несчастную невестку в одиночестве во время семейного праздника.

Мог ли он тогда подумать, что, выбрав для Ребекки в тонтонском магазине подарок, столкнется на выходе с Томасом Уивером и двумя его дочерьми?

Один мимолетный взгляд карих глаз — скорее всего, Элизабет в толпе и не обратила внимания на застывшего, подобно манекену на витрине, человека в черном, — а Энтони пропал, понимая, что случилось именно то, что должно было случиться, и что все его старания избежать подобных неприятностей разбились, будто волны о неприступный утес.

Элизабет, Лиз — ангел-хранитель и самое большое чудо в его жизни. Без нее он не дожил бы и до своих двенадцати. Он много лет носил ее светлый образ в сердце, не думая о том, что однажды этот ангел вырастет…

И присвоит его сердце себе — сразу и навсегда.

Конечно, Энтони не подошел к ним тогда: что бы он мог объяснить? Просто стоял с совершенно пустой головой на улице, глядя в стекло витрины, и лишь снова заметив среди суетливых незнакомцем изящную фигурку старшей мисс Уивер, отпрянул назад, в темноту. Бессовестное сердце застучало так, что стало трудно дышать, и Энтони едва не выронил купленного для Ребекки плюшевого медведя.

Невестка виделась ему совсем юной девицей, которая, не успев расстаться с куклами, оказалась брошена в жестокую реальность и настрадалась за свой короткий брак больше, чем иные — за столетнюю жизнь. Утешало одно: Джорджу Риду от жен нужно было их приданое, которое он мог проматывать, как ему вздумается, а вовсе не супружеский долг, поэтому Энтони надеялся, что рано или поздно Ребекка все же придет в себя и сумеет найти свое счастье.

Такое, каким для Энтони стал его angelo custode*.

— Мисс Уивер!..

Нет, не ушла, дав возможность еще ненадолго к нему прикоснуться. Однажды Энтони найдет того, кто желает зла ее отцу, и тогда эта нежданная благодать закончится. У Энтони не останется предлога видеться с Элизабет. Он знал, что когда- нибудь это неминуемо произойдет, и понимал, что лучшим выбором для него было бы вообще с ней не общаться.

Но он пошел другим путем и сейчас упивался нечестными, но такими нужными минутами ее внимания.

— Мистер Рид! — Элизабет постаралась улыбнуться, но непривычная бледность ее лица вынудила его заволноваться. Вряд ли одно лишь непослушание лошади могло так на нее повлиять, и Энтони, забыв обо всех своих убеждениях, подался к ней.

— Вам нехорошо? — скрывая за мягкостью страх за Элизабет, спросил он. — Вам нездоровится? Мисс Уивер, я могу что-то для вас сделать?

Элизабет качнула головой: объяснить свое состояние владельцу Кловерхилла она не могла, но и ставить его ему в вину не желала.

— О, не тревожьтесь, я просто плохо спала, — решила она пойти по безопасному пути. Однако мистер Рид, казалось, обеспокоился еще сильнее.

— Надеюсь, не из-за того, что я рассказал вам о грозящей мистеру Уиверу опасности? — уточнил он. — Поверьте, я сумею избавить его от этих неприятностей! Для меня это дело чести!

Элизабет кивнула, желая показать, что верит ему, и вдруг поняла, что так оно и есть. «У него честные глаза», — снова завертелась в голове странная фраза, но она как ничто лучше подходила мистеру Риду. Элизабет поймала его взгляд и почувствовала, что дышать стало легче.

— Благодарю за ваше участие, — сказала она. — И простите мою слабость, не позволившую принять ваше любезное приглашение. Не принимайте это на свой счет. Мне действительно нужно всего лишь прогуляться.

Энтони с сомнением посмотрел на решительно настроенную мисс Уивер. Судорожно сжатые в кулаках поводья и читаемая усталость во всех ее движениях были явными свидетелями недомогания Элизабет. И кто бы осудил его за дальнейшие действия?

— Позвольте? — протянул он руку, прося передать ему поводья. — Я привяжу лошадей к дереву, чтобы они не убежали, воспользовавшись вашей нынешней уязвимостью.

Элизабет хотела было снова возразить, не желая выглядеть в его глазах изнеженной особой, однако здравомыслие, утверждающее, что сил на верховую езду ей сейчас не хватит, победило, и Элизабет повиновалась. Чуть коснулась пальцами его раскрытой ладони и заметила, что он поспешно опустил голову. Однако занервничавшая Тайна заставила вспомнить о другом.

— Тайна же не пойдет! Она не подпускает чужих! To есть вообще никого, кроме папы и меня!

Мистер Рид улыбнулся и достал из-за пазухи яблоко. Элизабет мотнула было головой, предупреждая, что это бесполезно, однако его это ничуть не смутило. Он вполголоса — так, что Элизабет не могла разобрать слов, — заговорил с Тайной, и та, поначалу взбрыкнувшая и попытавшаяся выдернуть повод, неожиданно успокоилась, осторожно взяла с его рук яблоко и, покончив с лакомством, даже позволила себя погладить. Элизабет смотрела за этим невообразимым зрелищем, забыв о своей слабости и не веря собственным глазам. Тайна действительно не доверяла людям, даже Эмили подчинялась лишь по просьбе Элизабет, а на Эшли фыркала с особым отвращением. Каким образом мистеру Риду удалось с ней поладить, она даже не представляла. А ведь грешным делом полагала, что он боится лошадей, потому что ничем иным его любовь к пешим прогулкам объяснить не могла. Выходит, ошибалась. И здесь тоже.