– У нас несчастье, Барт.

– Что-нибудь серьезное?

– Достаточно серьезное. Джонни Уокер попал в аварию наобратном пути из «Холидей Инн» с первым грузом белья. На Дикмен парень на«Понтиаке» рванул на красный свет и врезался прямо в Джонни. Вот такая история.– Он запнулся и бесцельно оглядел грузовой вход. Там никого не было. –Полицейские сказали, что Джонни очень плох.

– Господи помилуй.

– Я отправился туда минут через пятнадцать-двадцать послетого, как все это произошло. Ты, наверное, знаешь этот перекресток…

– Да-да, чертовски опасное место.

Том покачал головой.

– Если бы все это не было так ужасно, то можно было бырассмеяться. Как будто кто-то швырнул гранатой в прачку. Повсюду разбросаныпростыни и полотенца из «Холидей Инн». И я заметил, что некоторые люди ужеразворовывают их, вампиры гребаные, нет, ну до чего дошли, поверить трудно! Агрузовик… Барт, со стороны водителя кабина вся всмятку, один покореженныйметалл. Джонни выбросило оттуда.

– Он в центральной?

– Нет, в госпитале святой Марии. Джонни ведь католик, тыразве этого не знал?

– Съездишь туда вместе со мной?

– Пожалуй, нет. Рон развопился, что давление в котле падает.– Он смущенно пожал плечами. – Ну, ты же знаешь Рона. Шоу должно продолжаться.

– Ладно.

Он снова забрался в машину и поехал по направлению кгоспиталю святой Марии. Господи Иисусе Христе, и надо же было так случится, чтопострадал именно Джонни. Кроме него самого, Джонни был единственным человеком,который работал в «Блу Риббон» еще в 1953 году – собственно говоря, Джоннипоступил туда еще в 1946-ом. По дороге его терзала одна мысль. Он знал изгазет, что новый участок 784-й автострады должен значительно разгрузить опасныйперекресток на улице Дикмен.

На самом деле его звали совсем не Джонни. Его настоящее имя– Кори Эверетт Уокер. Он видел его на достаточном количестве путевых листов,чтобы прекрасно его знать. Но даже двадцать лет назад все вокруг называли егоДжонни. Его жена умерла во время туристического путешествия по Вермонту в 1956 году.С тех пор он жил вместе со своим братом, водителем грузовика городскойсанитарной службы. В «Блу Риббон» десятки рабочих называли Рона у него заспиной длинноватой кличкой «Каменные яйца», но Джонни был единственным, ктопозволял называть его так в лицо, и ему это сходило с рук.

Он подумал, что если Джонни умрет, то он окажется ветераномпрачечной, проработавшим в ней дольше всех. Надо же, продержался до двадцатойрекордной годовщины. Ну, разве не забавно, а, Фред?

Фред так не думал.

Брат Джонни сидел в комнате ожидания приемного отделения.Это был высокий человек, похожий на Джонни, с ярким цветом лица, в рабочейодежде оливкового цвета и черной холщовой куртке. Он вертел в руках оливковуюшапочку и сосредоточенно смотрел в пол. Услышав звук шагов, он поднял на негоглаза.

– Вы из прачечной? – спросил он.

– Да, а вы… – Он не ожидал, что имя всплывет у него впамяти, но, тем не менее, это произошло. – Вас зовут Арни, верно?

– Да, Арни Уокер. – Он медленно покачал головой. – Не знаю,чего и ожидать, мистер?..

– Доуз.

– Просто не знаю, мистер Доуз. Я видел его, когда егоосматривали. Такое чувство, что его здорово помяло. Он уже не мальчишка.Хреновое положение, ничего не скажешь.

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Перекресток этот паршивый. Тот парень ни в чем не виноват.Его машину просто повело по мокрому снегу. Я его ни в чем не виню. Говорят, онсломал себе нос, и все. Больше ни одной царапины. Странно иногда получается,верно?

– Да.

– Помню, как-то раз я вел большой грузовик в Хемингуэй, этобыло в самом начале шестидесятых, а ехал я по Индианскому шоссе… Дверь на улицуоткрылась, и вошел священник. Он потопал ногами, чтобы стряхнуть снег, а потомзаторопился вдоль по коридору, едва ли не бегом. Арни Уокер увидел его, и глазаего расширились, а потом приняли остекленелое выражение, которое бывает у людейво время сильного шока. Он шумно втянул воздух и попытался встать. Он положилруку Арни на плечо и удержал его.

– Господи! – закричал Арни. – Вы видели, он нес с собойдарохранительницу? Он собирается свершить над ним последние обряды… Может быть,он уже мертв. Джонни…

В комнате ожидания были и другие люди: подросток сосломанной рукой, пожилая женщина, нога которой была забинтована эластичнымбинтом, мужчина с гигантской повязкой, намотанной на большой палец. Онипосмотрели на Арни, а потом стыдливо уткнулись в свои журналы.

– Давай, успокойся, – произнес он бессмысленно.

– Пустите меня, – сказал Арни. – Я должен на негопосмотреть.

– Послушай…

– Пустите меня!

Он отпустил его. Арни Уокер завернул за угол и скрылся извиду, вслед за священником. Он остался сидеть на пластиковом стуле, размышляя,что же ему делать. Он посмотрел на пол, затоптанный грязными следами. Потом онпосмотрел на пост медсестры, где женщина сидела у пульта. Потом он поглядел вокно и убедился в том, что снег совсем перестал.

Из коридора, оттуда, где были расположены палаты для осмотрапоступающих больных, донесся приглушенный, рыдающий крик.

Все подняли глаза, и у всех на лицах появилось одно и то жеболезненное выражение.

Раздался еще один крик, за которым последовал лающийгорестный плач.

Все вновь уставились в свои журналы. Подросток со сломаннойрукой громко сглотнул слюну, и этот звук прозвучал неожиданно отчетливо.

Он поднялся и быстро вышел, не оглядываясь.

В прачечной все рабочие окружили его, и Рон Стоун их неостанавливал.

– Я не знаю, – ответил он им. – Я так и не выяснил, жив онеще или уже умер. Вы все услышите сами. А я ничего не знаю.

Он взбежал вверх по лестнице, ощущая внутри какую-тостранную пустоту и безразличие.

– Мистер Доуз, вам что-нибудь удалось узнать о Джонни? –спросила у него Филлис. Впервые он обратил внимание на то, что Филлис, несмотряна умело подкрашенные синькой волосы, выглядит сильно постаревшей.

– Он очень плох, – сказал он. – Священник пришел, чтобысвершить над ним последние обряды.

– О, Господи, какой кошмар! И надо же такому случитьсянезадолго до Рождества.

– Кто-нибудь ездил на место аварии, чтобы подобратьуцелевший груз?

Она посмотрела на него с некоторым упреком.