ЧЕЛОВЕК СТИРАЮЩИЙ

28 ноября 1973 года

Подбит на дикменском перекрестке

– Простите-простите, что вы такое сказали? – недоуменноспросил Гарри Свиннертон.

– Я говорю, я ему тоже завидую, – сказал он и закрыл глаза.Волна тошноты прокатилась по всему телу и подступила к горлу.

Я схожу с ума, – подумал он. – Вот так вот и сходят с ума.

– А, ну ладно. Тогда я вас жду.

– Разумеется. Еще раз большое спасибо, мистер Свиннертон, идо свидания.

Он повесил трубку, медленно открыл глаза и снова огляделсвой осиротевший кабинет. Потом он протянул руку и нажал кнопку интеркома.

– Филлис?

– Да, мистер Доуз.

– Джонни умер. Я отдал распоряжение закончить работу насегодня.

– Да, я видела, как люди уходят, и подумала, что Джонни уженет. – Голос Филлис звучал так, словно она совсем недавно плакала.

– Могу я вас попросить попробовать соединить меня с мистеромОрднером перед тем, как уйти.

– Конечно.

Он развернулся на своем вращающемся стуле и выглянул изокна. Дорожный грейдер ярко-оранжевого цвета с грохотом проезжал мимо, звеняцепями, которые были одеты на его огромные колеса. Это их вина, Фредди. Онивиноваты во всем. Со мной было все в порядке, пока эти ребята из городскогосовета не решили пустить мою Жизнь под откос. Ведь со мной было все в порядке,верно, Фредди? Эй! Фредди, ты где, отзовись? Фред?

Фредди?

Фред?

Да где же ты, черт возьми?

На столе у него зазвонил телефон, и он взял трубку. – Доузслушает.

– Ты сошел с ума, – ровным голосом проинформировал его СтивОрднер. – Совсем рехнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что я лично позвонил мистеру Монохану этимутром в девять тридцать. Люди Тома Мак-Ана подписали сделку о покупкеуотерфордского завода в девять часов утра. Объясни ты мне, ради Бога, чтовообще происходит, Бартон, так твою мать?!

– Я думаю, нам лучше обсудить это при личной встрече, сглазу на глаз.

– Я тоже так думаю. А еще я думаю, что ты понимаешь, чтотебе необходимо запастись большим количеством оправданий, если ты хочешьсохранить свою работу.

– Кончай играть со мной в кошки-мышки, Стив. – Что?

– Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет никаких намеренийоставлять меня на работе даже в качестве дворника. Собственно говоря, я уженаписал свое заявление об увольнении. Оно уже запечатано в конверте, но я могупроцитировать его тебе по памяти. «Я ухожу». Подписано: «Бартон Доуз». Ты меняпонял?

– Но почему? – Голос Орднера звучал так, словно его словананесли ему физическую рану. Однако он не всхлипывал, как Арни Уокер. У неговообще были большие сомнения, что Стив Орднер когда-либо всхлипывал со днясвоего одиннадцатого дня рождения. Всхлипывание – это удел людей, сделанных изкуда более жидкого теста.

– В два, – предложил он.

– Хорошо, в два.

– Пока, Стив. – Барт… Он повесил трубку и тупо огляделстену. Через некоторое время в кабинет заглянула Филлис. Она выгляделауставшей, расстроенной и изумленной, несмотря на свою шикарную прическу ПожилойРеспектабельной Женщины. Вид ее босса, молчаливо сидящего в ободранномкабинете, едва ли был способен улучшить состояние ее духа.

– Мистер Доуз, мне идти? Я с радостью готова остаться, еслитолько…

– Нет, идите Филлис. Ступайте домой.

Похоже, в ней происходила какая-то внутренняя борьба, и онасобиралась еще что-то сказать. Заметив это, он отвернулся и посмотрел в окно,чтобы избавить их обоих от этого тягостного замешательства. Через пару секунддверь тихо щелкнула, почти неслышно.

На нижнем этаже котел издал тонкий писк и стал остывать. Состоянки послышался шум заводящихся моторов. Он просидел в пустом кабинете впустой прачечной до тех пор, пока не настало время ехать на встречу с Орднером.Он прощался.

Кабинет Орднера был расположен в деловой части города, водном из новых небоскребов, которые, учитывая разразившийся энергетическийкризис, могли скоро выйти из моды. Семьдесят этажей сплошного стекла, незащищающего от холода зимой и от жары летом. Корпорация «Амроко» занималапятьдесят четвертый этаж.

Он поставил свою машину на подземной стоянке, поднялся наэскалаторе в вестибюль, прошел через вращающуюся дверь и свернул направо клифтам. Вместе с ним в лифте ехала чернокожая женщина с замысловатойафриканской прической. На ней был надет облегающий джемпер, а в руках онадержала блокнот для стенографических записей.

– Мне нравится ваша прическа, – неожиданно сказал он, сам незная зачем.

Она холодно посмотрела на него и ничего не ответила. Ниодного слова.

Приемная Стивена Орднера была обставлена стульямисовременного дизайна и рыжеволосой секретаршей, восседавшей под репродукцией«Подсолнухов» Ван Гога. На полу лежал мохнатый ковер цвета устриц. Ненавязчивоеосвещение. Ненавязчивая музыка.

Рыжеволосая улыбнулась ему. На ней был черный джемпер, аволосы ее были сзади схвачены золотой тесемкой.

– Мистер Доуз?

– Да.

– Проходите, пожалуйста.

Он открыл дверь и прошел в кабинет. Орднер что-то писал замассивным письменным столом. Позади него было окно во всю стену, из которогооткрывался вид на западную часть города. Он поднял глаза и положил ручку.

– Привет, Барт, – сказал он спокойно.

– Привет.

– Садись.

– Надеюсь, наш разговор не займет много времени?

Орднер ответил ему пристальным взглядом.

– Знаешь, я хотел дать тебе пощечину, – сказал он. – Тызнаешь об этом? Все это время ходил по кабинету и мечтал о том моменте, когдавлеплю тебе увесистую пощечину. Не ударить тебя, не побить тебя мне хотелось. Апросто отвесить тебе смачную тяжелую оплеуху.

– Я это знаю, – сказал он, и это действительно было правдой.Он знал об этом.

– Я не думаю, что у тебя есть хоть малейшее представление отом, что ты натворил, – сказал Орднер. – Судя по всему, к тебе подъехали людиТома Мак-Ана. Надеюсь, они заплатили тебе крупную сумму. Потому что я личнопредложил назначить тебя вице-президентом этой корпорации. Для начала ты сталполучать бы тридцать пять тысяч долларов в год. Надеюсь, они заплатили тебебольше.