— А вот шиш. Из-за того, что звону в прессе нет, мы узнаёмпро новое приключение неуловимых, когда налицо имеется трупак, мелко фасованныйи в очень удобной упаковке. Приговоренные — люди серьезные, таких на фу-фу невозьмешь. Они привыкли, что обстоятельные пацаны грохают без предупреждения, атут какая-то лохомудия: «гад и обманщик», «приговаривается». Зальцман выкинулприговор в корзинку — я вам говорил. Хорошо в пятницу вечером, уборщица неуспела прибраться. У Зятькова бумажка эта неделю валялась, если не больше. Женепоказывал, говорил — гляди, сколько чеканутых на свете развелось. Хотелвыбросить, да супруга не дала. Себе оставила, подружек веселить. Повеселилась…Ни мужа, ни дочки, ни «мерса» за сто штук баксов, ни, между прочим, шофера, скоторым, как установило расследование, мадам Зятькова состояла всексуально-половых отношениях. — Волков коротко хохотнул. — В обоих случаяхбумажки с приговором попали в руки следствия случайно. Запросто может быть, чтои у других наших висяков по богатым, которые больше не плачут, тоже отсюда ногирастут. — И веселый капитан неожиданно пропел. — «Мертвые с косами вдоль дорогстоят. Дело рук красных дьяволят».

— Но… при чем здесь я? Как видите, я не миллионер, никого неэксплуатирую. У меня в фирме всего один сотрудник!

— Что за фирма? — прищурился оперуполномоченный. На чембабки стругаете?

Чуть смущаясь, Николас объяснил про свой уникальный бизнес.Что люди сплошь и рядом попадают в трудные или нестандартные ситуации, рады быполучить квалифицированный совет, да часто не у кого. А между тем, нет ничегоценнее вовремя данного правильного совета… Объяснял, ежась под пристальнымвзглядом детектива, и сам чувствовал, как глупо всё это звучит.

— Ясно, — сказал капитан, когда Ника умолк. — Правдуговорить не хотите. Нехорошо, Николай Александрович. Вроде договаривались почестному.

— Послушайте! — Николас встрепенулся. Кажется, мозг начиналоттаивать от первоначального шока, и возникла первая гипотеза, пускай нелепая.— Если это какие-нибудь осколки коммунистического режима, может, они обиделисьна название моей фирмы? Усмотрели в нем издевательство над… ну, не знаю,идеалами Октября. Наверное, можно установить, кто был этот человек, которыйбросился… то есть, которого сбросили с крыши?

— Если бы, — вздохнул Волков, — У парашютиста нашего ниособых примет, ни документов, ни мобилы. Отпечатки пальцев взяли, сдадим влабораторию. Бумажки оформлять целый геморрой, а проку не будет. Татухи нет —значит, не сидел. И так видно, что не уголовный.

— Да, по типу он скорей похож на советского номенклатурщиканевысокого ранга. Но кто мог его убить и почему?

Милиционер встал, спрятал последнюю фотографию в папку,вжикнул молнией.

— Наверно, свои. А почему — тайна двух океанов, спроситечего полегче. Может, предал интересы пролетариата. Кто их, уродовскособоченных, разберет. Однако уроды не уроды, а свое дело знают. И тутвырисовывается загадочка поинтересней. — Он придвинулся к Николасу вплотную ипосмотрел прямо в глаза, для чего капитану пришлось подняться на цыпочки. — Чтоже у них с вами-то, гражданин Фандорин, облом вышел? Исполнитель мертв, а выживы. Зря вы со мной ваньку валяете. Ей-богу зря. Как бы вас самого в удобной упаковкене расфасовали. Мне-то что, я переживу. Ваша проблема.

И двинулся к двери, напевая песенку кота Леопольда:«Неприятность эту мы переживем».

Ника переполошился:

— Постойте! Вы не можете так меня бросить! Я же не олигарх,у меня телохранителей нет!

— У нас тоже их напрокат не дают, — бросил через плечооперуполномоченный. — В УБОПе, правда, есть отдел защиты свидетелей, но вы жесвидетелем быть не желаете. Рассказали бы правду-матушку, а? Очень уж зацепочканужна.

Оглянулся на Николаса, немного подождал. — Не расскажете.Ну, хозяин — барин. А надумаете — вот номер.

Сунул визитную карточку, сделал ручкой и был таков. Черезсекунду хлопнула входная дверь, Фандорин остался один.

Пытаясь унять дрожь во всем теле, прошелся по гостиной.Хотел выпить виски и даже налил, но тут вспомнил про сына с дочкой.

Стоп. Трястись от страха будем потом, когда дети уснут.

Растянув губы в улыбке, отправился в детскую. Что за сказкуон рассказывал? Ах да, про Серого Волка. А где остановился? Черт, не вспомнить.Ну, будет ему сейчас за забывчивость.

Сказку досказывать не пришлось — хоть в этом вышла Николасуамнистия. Близнецы, не дождавшись возвращения сказочника, уснули, причем Геляперебралась к брату в кровать и положила золотистую голову на его плечо.

Эта поза выглядела до того взрослой, что Фандорин вздрогнул.Права Алтын, специалистка по вопросам пола! Нужно расселить их по разнымкомнатам. Пятый год жизни — как раз период первичного эротизма. И уж во всякомслучае не следовало нести чушь про любовь между братом и сестрой!

Но в следующий миг он увидел свисающую из под одеяла рукуЭраста с крепко зажатой игрушечной шпагой и устыдился своей взрослойиспорченности. Бросил детей в темном лесу, перед разинутой пастью страшноговолка, а сам ушел и долго не приходил. Вот Геля и кинулась к брату за защитой.

Николас осторожно разжал пальцы сына, вынул шпагу. Вышел нацыпочках, судорожно стиснув пластмассовое оружие.

Чушь, какая чушь! «Гад и обманщик»? «Приговаривается кистреблению»?

Один день похож на другой, и от этого кажется, что жизньобладает логикой и смыслом. Так, должно быть, полагает и улитка, греющаяся нарельсе железной дороги. А потом невесть откуда налетит огромное, черное,лязгающее, от чего нет спасения… За что, почему — есть ли что-нибудь пошлее иглупее этих вопросов? А ни за что, а ни почему. Так природа захотела, почему —не наше дело.

Слава богу, дома не было жены, и никто не видел постыдногоНикиного метания по комнатам, не слышал бессвязных и жалких причитаний.