Не все так просто, ох, не все! Если Фанни выглядит моложе,значит, Роман не будет постоянно сравнивать ее с матерью, не будет постоянновспоминать о возрасте любовницы… Отодвигается, отодвигается тот неизбежныйдень, когда он однажды утром протрет глаза, посмотрит на спящую рядом подругу иподумает: «А что я, пардон, здесь делаю?!» И исчезнет.

Утро… Фанни ненавидела утро! Правильно кто-то умный сказал,в каком-то романе она это читала, кажется, у Дафны Дюморье: мол, ни однаженщина не должна показываться мужчинам до одиннадцати утра! Да, конечно, Фаннивпервые встретилась с Романом именно ранним утром и даже не была накрашена.Однако это ничего не значит – ведь тогда они еще не были вместе, неразделимы,одним целым!

Конечно, это только Фанни кажется, будто они неразделимы. Насамом-то деле Романа рядом с ней ничто не держит, он с таким же успехом можетисчезнуть навеки не утром, а вечером или в полдень. Ну что, что сделать? Какпривязать его к себе навсегда?

Навсегда… Это понятие только кажется вечным, бесконечным, ана самом деле оно с каждым годом укорачивается, пока не сделается чем-тоэфемерным.

Прожить оставшуюся жизнь рядом с Романом – вот чего хотелаФанни.

Чем его можно прельстить? Чем приковать к себе?

Она вздрогнула, услышав, как поворачивается ключ в замке:вернулся Роман.

– Фанни, ты здесь? – крикнул он с порога.

Голос был какой-то странный.

Так, понятно. Значит, мать описала ему «сумасшедшую», онузнал Фанни и сейчас в гневе выкрикнет, что не позволит следить за собой, лезтьв свою жизнь, что у нее нет никаких прав на него, что он ей не муж, за которымжена имеет право следить…

Вот оно! Вот решение проблемы!

Фанни не успела додумать: Роман ворвался в спальню, бросилсяк ней, схватил в объятия, прижал так крепко, что не вздохнуть.

– Ну ты куда пропала? – пробормотал, утыкаясь теплыми губамией в висок. – Я сбегал маман навестить, вернулся в бистро – тебя нет, и никтоне знает, куда ты ушла. Я перепугался! Стал тебе звонить на портабль, а ты егозабыла на своем столе.

Ну да, она сорвалась, забыв вообще про все на свете, нетолько про мобильный телефон!

Так, значит, маман ничего ему не сказала. Или Роман не узналФанни по описанию. Уже легче…

– Ну и как твоя маман поживает? Как ее дела? Устраиваются?

– Ее дела? – хохотнул Роман. – Ее дела никогда не устроятся!Если бы она жила, как живется, может, ей и повезло бы, но у нее знаешь какаянавязчивая идея? Выйти замуж за миллионера! Ты представляешь?! Тут хоть прудпруди молодых и красивых женщин, на которых и ловятся миллионеры, а она…

– А она – что? – перебила Фанни. – Она старая уродина?

Роман чуточку отстранился, и Фанни поняла, что обидела его.Да… эти глаза, это нервное, очаровательное лицо… Она какая угодно, его мать,только не старая уродина!

– Ну не обижайся, – испуганно попросила Фанни. – Я же твоюмаман не видела, я не знаю, какая она.

– Она очень красивая, – ответил Роман все еще с холодком вголосе. – Глаз не оторвешь. На самом деле во Франции кошмарно мало красивыхженщин! Я даже удивился, когда приехал. Ну вот ей-богу, моя маман и ты – чутьли не единственные женщины здесь, на кого я смотрю с удовольствием.

Наверное, Фанни должна была почувствовать обиду за своихсоотечественниц. Но не почувствовала. Ну вот такая она не патриотичная оказалась!Тем паче что Роман был прав. Между прочим, есть даже анекдот о том, как Господьраспределял женскую красоту. Он решил так: «Я дам итальянкам самые красивыеглаза и чувственные губы, испанкам – самые стройные ножки и маленькие ручки,шведкам – самые красивые волосы, англичанкам – самую тонкую талию, немкам –самую пышную грудь… ну а во Франции будут самые лучшие виноградники!»

– Врешь, конечно, – промурлыкала она, проводя губами пошелковистой шее Романа и ловя золотую цепочку от крестика, который он носил неснимая. Фанни, еще когда жила с Лораном, узнала, что русские могут бытьотъявленными нечестивцами, праздников религиозных не чествовать и в храм ногойне ступать, однако крестик будут носить непременно, ни на минуту не снимая ипридавая ему мистическое значение (в отличие, между прочим, от католиков,которые крестов практически не носят, считая это моветоном, зато свято чтут всепрестольные праздники… тем паче что они обеспечивают французов добавочнымивыходными днями!). – Красивых девушек в Париже много! А кстати, твоя мамандумает только о собственном браке? Может быть, было бы проще тебе жениться накакой-нибудь барышне из богатой семьи и таким образом поправить ваши дела?

Говоря это, она вонзила иголку в собственное сердце.

– Честно говоря, я о таком варианте думал, – спатологической откровенностью ответил Роман.

Игла вошла еще глубже, Фанни перестала дышать. Черт, что ли,тянул ее за язык?!

– Думал, но раньше, – продолжил Роман. – Раньше… до того,как… – Он запнулся. – До того, как встретил свою женщину! – Слепящий взгляд. –Сказать тебе, о чем я жалею? О том, что так опоздал родиться!

Фанни обмерла. Он не сказал: «Жалею, что ты так рано родилась!»,он сказал: «Жалею, что так опоздал родиться!» Разница до крайности субтильна,почти не различима, уловить ее, пожалуй, может только женщина, влюбленнаяженщина, но какой же бальзам на ее душу прольет эта самая разница!

Фанни ничего не говорила, не могла – боялась, чторазрыдается, так она была тронута, так счастлива сейчас.

Сказать ему о своих мечтах, о своих замыслах? Предложитьему…

– А вообще-то маман меня ругала, – со вздохом призналсяРоман, и Фанни так ничего и не сказала.

– Ругала? Из-за чего?

– Ну, она говорит, что нельзя жить такой бездуховной жизнью,какую веду я, в таком городе, как Париж. Мы тут уже второй месяц, говорит, а тынебось даже в Лувре не был! Гоняешь по улицам без толку… нет чтобы сходить,приобщиться… ну и так далее. Слушай, может быть, нам с тобой и в самом деле…это самое… приобщиться, а? Ты вообще как относишься к картинам и всякомутакому?

– Нормально отношусь, – ответила Фанни рассеянно. – Особенноскульптуры люблю. Отлично, давай сходим в Лувр буквально завтра. Я и сама давнохотела сводить тебя туда.

Это просто поразительно, подумала она, до чего же вовремя уего маман прорезалась забота о духовном развитии сына! До чего же кстати! Ведьэто именно то, чего хотела Фанни! Да, они уже завтра будут в Лувре!