«Я знал его тоже, – подумал Тад. – Поэтому, может быть, ятоже в этом участвую. Помимо своей воли.»

– Послушайте, – терпеливо сказал он, не сводя глаз с шерифаи стараясь не отвечать на враждебность враждебностью, – давайте спустимся наземлю, как любят говорить мои студенты. Вы спрашиваете, не можем ли мыэффективно доказать все эти наши «где-то что-то»...

– Ваши «где-то что-то», мистер Бомонт, – поправил егоПэнборн.

– О'кей, мои. Пять чертовски трудных часов. Часов, когдабольшинство людей уже в постели. По чистой и счастливой случайности, мы – я, тоесть, раз вы предпочитаете такую формулировку, могу отчитаться за три часа изэтих пяти. Может быть, Роули и его одиозная леди уехали в два, а может быть, вчас тридцать или в два пятнадцать. Как бы то ни было, было уже поздно. Ониподтвердят это, и вряд ли эта женщина, Билли Беркс, будет сочинять мне алиби,даже если бы Роули стал это делать из дружбы ко мне.

Лиз посмотрела на Тада со страшной беглой улыбкой, забирая унего Уильяма, который начал почему-то корчиться на руках у отца. Сперва он непонял этой улыбки, и только потом до него дошел ее смысл. Эта фраза, конечно –сочинять мне алиби. Эту фразу Алексис Мэшин, архизлодей из романов ДжорджаСтарка, произносил нередко. Это было странно, между тем, Тад не мог вспомнить,чтобы ранее он когда-либо использовал старкизмы в своей речи. С другой стороны,его никогда ранее не обвиняли в убийстве, а убийство было излюбленной ситуациейдля Джорджа Старка.

– Даже предположив, что мы ушли в час, и все гости к этомувремени уже разошлись, – продолжил Тад, – и предположив далее, что я вскочил вмашину за минуту – нет, секунду – когда они все скрылись за холмом, и понессякак сумасшедший недоносок в Кастл Рок, я бы попал туда никак на ранее четырехтридцати или пяти часов утра. На запад не ведет ни одна магистраль, вы жезнаете.

Один из полисменов начал:

– А эта женщина Арсено утверждает, что было около четвертипервого, когда она увидела...

– Нам не надо сейчас это обсуждать, – быстро перебил егошериф.

Лиз издала не очень вежливый, предостерегающий звук, и Уэндивоззрилась на мать с комическим недоумением. На другой руке Лиз Уильямпрекратил свои извивающиеся упражнения и замер в восхищении от собственныхпальцев на руке. Она сказала Таду:

– Там было полно еще народу в час. Полно.

Затем она накинулась на шерифа Алана Пэнборна –действительно и всерьез взялась за него.

– Что здесь не так, шериф? Почему вы с бычьей настойчивойтупостью пытаетесь повесить все это на моего мужа? Разве вы настолько глупы?Или ленивы? Или вы настолько плохой человек? Вы никогда не были раньше похожина таких людей, но нынешнее ваше поведение заставляет меня сильно удивляться.Очень и очень сильно. Может быть, вы играли в лотерею. Не так ли? И вы вытащилиномер с его именем из... шляпы?

Алан возразил не очень уверенно и в явном смущении от еенапора:

– Миссис Бомонт...

– Боюсь, что у меня здесь есть преимущество, шериф, – сказалТад. – Вы думаете, что я убил Хомера Гамаша.

– Мистер Бомонт, вас не обвиняют в этом...

– Нет. Но вы так думаете, ведь так?

Щеки Пэнборна покраснели, и лицо его налилось кровью, однакоон не обнаруживал ни тени замешательства или неуверенности, заметил про себяТад.

– Да, сэр, – сказал шериф. – Я так действительно думаю.Несмотря на все то, что сказали вы и ваша жена.

Этот ответ озадачил Тада. Что же, во имя Бога, моглопроизойти с этим человеком (который, как сказала уже Лиз, никак не былбезнадежно тупым), чтобы быть столь уверенным в своем предположении? Такчертовски уверенным?

Тад ощутил холодок, бегущий по его спине... и затемслучилась странная вещь. Призрачный звук заполнил его мозг – не голову, аименно мозг – на какую-то секунду. Это был тот самый звук, который почти свелего с ума около тридцати лет тому назад, и с тех пор он не слышал его. Это былписк сотен, может быть, тысяч мелких птиц.

Он положил руку на голову, коснулся маленького шрама на лбу,и дрожь снова охватила его, на этот раз сильнее, заставляя его нервывибрировать как проволоку. «Сочини мне алиби, Джордж, – подумал он. – Меняздесь затягивают все туже, поэтому сочини мне алиби.»

– Тад? – спросила Лиз. – Ты в порядке?

– Хмм? – он огляделся кругом и посмотрел на нее.

– Ты бледен.

– Все нормально, – ответил он, и сказал правду. Звук ушел.Если вообще он был здесь.

Он повернулся к Пэнборну.

– Как я уже заметил, шериф, у меня есть некотороепреимущество в этом деле. Вы думаете, это я убил Хомера. Я, однако, знаю, чтоэто был не я. Кроме как в книгах, я никогда никого не убивал.

– Мистер Бомонт...

– Я понимаю ваше рвение. Он был симпатичным стариком сзаботливой женой, хорошим чувством юмора и с одной только рукой. Я такжепотрясен этим. Я сделаю все, чтобы помочь вам, но вам пора бросить этиполицейские тайны и сказать мне, почему вы находитесь именно здесь, что же, вконце концов, привело вас ко мне, а не куда-нибудь еще. Я просто недоумеваю.

Алан смотрел на Тада очень долго и, наконец, сказал:

– Все во мне говорит, что я слышу правду.

– Слава Богу, – сказала Лиз. – Наконец-то, этот человек намповерил.

– Если все это так, – продолжал Алан, глядя только на Тада,– я лично отыщу в A.S.R. и I. этого человека, который выкрутил этоудостоверение личности из металлической пластины и содрал с него всю оболочку.

– А что такое «A.S.» и как там дальше? – спросила Лиз.

«Записи и идентификация преступлений с оружием», – пояснилодин из полисменов. – В Вашингтоне.

– Я никогда не слыхивал, чтобы кто-то выкручивалудостоверение личности, – продолжал Алан тем же медленным голосом.

– Они тоже говорят, что впервые с этим сталкиваются, но...если ваша вечеринка подтверждается, то я действительно оказываюсь в чертовски неловкомположении.

– Не смогли бы вы сказать нам, что же все-таки случилось? –спросил Тад.

Алан вздохнул.

– Мы и так далеко зашли, почему бы и нет? По правде говоря,не столь уж важно, когда точно ушли последние гости с этой вечеринки. Если вытам находились в полночь и есть свидетели, подтверждающие этот факт...

– Их будет, по крайней мере, двадцать пять, – сказала Лиз.