– Ты не замерзла здесь? – приглушенно спросилДанила, подойдя вплотную, и она почувствовала, что он улыбается.

– Нет, Учитель, – тихо ответила девушка,прижимаясь к нему.

Его руки провели по ее волосам, потом ощупали лицо, и онапоняла, что он еще не привык к темноте. Сама она видела все хорошо. Осторожновзяв его ладони в свои, она положила их себе на грудь, потом медленно началаопускать одну руку вниз, к расстегнутой пуговице на джинсах. Данила, ни словане говоря, разделся сам, потом стянул с нее джинсы и майку. Сегодня он былнеожиданно неласков и настойчив, но это только сильнее возбудило ее. Господи,какое у него тело! Ей хотелось подольше гладить его, ощущать его руки на своемтеле, но Данила потянул ее вниз, на колючее одеяло, и усадил верхом на себя.Размеренно двигаясь, она закинула голову вверх и увидела прямо над собой черезщель в крыше ярко-белый диск луны. Все вместе – запах сена и животных, темнотавокруг, постанывания мужчины, далекий лай собак и луна над головой – вдругсложилось в такую нереальную картину, что девушка замерла на мгновение, нонапористые движения Данилы заставили ее продолжать. Однако ощущениенеправдоподобности происходящего не оставляло ее. Пробормотав что-то сквозьзубы, Данила вскочил и рывком развернул ее спиной к себе. Шерстяное одеялонатирало локти и колени, она попыталась вывернуться, но он крепко держал еедвумя руками. Его движения уже начали причинять ей боль, когда он наконецтяжело выдохнул и опустился на сено.

Лежа рядом с ним, она смотрела вверх и испытывала блаженнуюрадость. Он пришел к ней. Она ему нужна. Девушка повернулась к нему, но тут издальнего угла раздался шорох. Она чуть не вскрикнула, но вспомнилапредупреждение хозяина и сдержалась.

– Здесь, наверное, полно мышей, – проговорила онатихо, улыбаясь.

Данила промолчал. Шорох повторился, но уже с другой стороны.Девушка прижалась к нему поближе, но Данила отстранился от нее, встал на ноги инатянул майку. Поняв, что он собирается уходить, она подняла на него огорченноелицо, но тут третий шорох, совсем рядом, заставил ее вздрогнуть.

– Господи, да сколько же их здесь… – начала она,вглядываясь в темноту, и тут заметила на копне сена, лежащей всего в трех шагахот нее, какое-то шевеление. Девушка наклонилась вперед, рассматривая то, чтолежало перед ней, и вдруг увидела лицо. Из сена на нее смотрел человек. Серыеглаза моргнули, и, словно проснувшись, она закричала, отпрыгнула, инстинктивнозашарив вокруг рукой, чтобы найти одежду. Но ни вещей, ни одеяла рядом не было.В панике обернувшись к Даниле, она увидела, что он стоит в стороне, окололестницы, и без выражения смотрит ей за спину. Девушка проследила за еговзглядом, и глаза ее расширились: от стен, отслаиваясь, словно тени, один задругим отходили Безымянные, поднимались из сена, отряхивая траву, иприближались к ней. Мужчина с серым лицом, на которого она не обращала вниманиядо сегодняшнего дня, лежал ближе всех. Сейчас он встал и смотрел на нее, немигая, выцветшими бесцветными глазами.

Как затравленный зверь, оглядывая подходящих к ней людей,девушка метнулась в одну сторону, в другую, потом остановилась на месте.Внезапно до нее со всей остротой дошло, что они были здесь все время. И тогда,когда она сидела одна, привыкая к месту, и тогда, когда пришел Данила, и позже.И все это время ОНИ СМОТРЕЛИ НА НЕЕ! Господи, они смотрели на нее все время,пока они занимались любовью с Данилой, и видели ее целиком, смотрели молча, какзвери на охоте. И мужчина, от которого так отвратительно пахло, и женщина,похожая на дохлую ворону, – все они!

По телу девушки пробежала дрожь, она почувствовала, что крышасарая наклоняется куда-то влево, так же как и фигуры Безымянных. Уже не глядяна людей, безмолвно смыкающих цепь вокруг нее, она повалилась на сено. Егозапах ударил ей в нос, но не душистым ароматом сухой травы, а каким-тоотвратительным гнилостным духом, и ее стало неудержимо рвать.

С утра у Тимоши начался насморк, поэтому было решенооставить его дома, под присмотром Ольги Степановны. Последнее время тапрактически каждый день оставалась ночевать в доме Гольц – на первом этаже длянее, так же как и для Мальчика Жоры на втором, была отведена своя комнатка. ИЕвгения Генриховна уже обсуждала с Эдиком вопрос о повышении ее зарплаты.Учитывая, что новых хлопот у «метрдотеля» прибавилось из-за мальчика, которогоНаташа частенько сдавала на ее попечение, оплачивать разницу должен был Эдик.Наташа не возражала: на кухне Тимоша мог провести часа два, совершенно нескучая. Он играл на коврике, пока Ольга Степановна, готовя очередное блюдо,рассказывала ему что-то своим мягким, чуть напевным голосом. Игорь Сергеевич,застав как-то вечером такую сцену, предложил звать ее Ариной Родионовной, ношутка не прижилась.

Сегодня была суббота, и Наташа с Эдиком собирались съездитьза покупками: Наташе нужны были ботинки и кое-какая одежда. Вообще-то говоря,обувь на весну у Наташи была, но Эдик объяснил ей, что сапожек должно бытьминимум пять пар. Точнее, даже не объяснил, а выразил искреннее недоумение поповоду того, что его жена сама не понимает таких простых вещей.

– Милая моя, ведь ты ездишь не на машине! Со временем,конечно, какую-нибудь тебе купим, только сначала права получи. А по слякоти, погрязи тебе придется менять обувь раз в полдня! Поэтому даже обсуждать мы стобой не будем, нужна обувь или нет, хорошо? И я сам тебе ее покупаю, из своихденег.

Наташа внутренне улыбнулась. Собственно, именно к тому она иподводила Эдика, когда начала разговор о том, что двух пар стареньких сапожекей вполне достаточно. На самом деле обувь была нужна – в конце концов, онапросто не могла надеть некоторые новые вещи с ношеными, вышедшими из модысапогами. Правда, сама она ограничилась бы покупкой одной пары практичныхботинок, а остальные деньги потратила бы на что-нибудь другое. А так… что ж,решила она, раз Эдик настаивает – пусть он и платит.

В то время как они мотались по магазинам, придирчиво выбираямодели, Тимоша сидел под кухонным столом, слушая «тетю Олю», и складывал домикиз конструктора «Лего».

– Вот возьмут тебя мама с папой, и полетишь ты с нимина большом самолете в страну, которая называется Греция, – рассказывалаОльга Степановна. – Знаешь, как там тепло и хорошо? Даже и не рассказать.

– Как под одеялом?

– Нет, гораздо теплее. И там море есть, ты будешькупаться.

– А я не хочу купаться!

– Ну, значит, будешь на песочке сидеть, куличикилепить. Там песочек мягкий, чистенький, желтенький… И сосны высокие шумят.Сидишь на песочке – а вокруг тебя сосны…

Она замолчала, и Тимоша вылез из-под стола посмотреть, в чемдело. Тетя Оля стояла, не двигаясь, глядя на стену. Он посмотрел туда же:пустая стена, только шкафчики висят с другой стороны.

– Ты куда смотришь? – недовольно спросил он.

Ольга Степановна вздрогнула и чуть не выронила ложку.