Аккуратно сложив листок и сунув бумажку в карман, Наташапошла к особняку, по дороге пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Да, что-то тут не в порядке. Зачем, спрашивается, передаватьлисток ей, когда можно дойти до кухни и самому вручить его Ольге Степановне?Зачем поджидать ее на тропинке? Почему именно ее, в конце концов, а некого-нибудь другого? Вон, Игорь Сергеевич целыми днями сидит в кресле у окна,его даже на улице ловить не нужно. Тут Наташа вспомнила про сцену,разыгравшуюся месяц назад во время воскресного ужина, и сообразила, почемустарик не захотел обращаться за помощью к Игорю Сергеевичу. «Все равно странно.Как говорила Алиса, становится все страньше и страньше».

Задумавшись, Наташа не заметила, как дошла до дома. У самогопорога ее догнал Эдик.

– Я тебя зову-зову, а ты как в прострации. Наташ, тычего?

– Да ничего. Так, задумалась. – Наташе почему-тоне захотелось рассказывать мужу о просьбе Сергея Кирилловича. – А почемуты не через гараж прошел?

– Воздухом подышать захотелось, – махнул рукойЭдик. – Пока шел, меня чуть не сдуло в залив. Пойдем скорее, а то всекости за одну минуту проморозило.

Он достал было ключи, но Наташа толкнула дверь, и таоткрылась.

– Ничего себе! – удивилась она, входя в дом иотряхивая капли влаги с пуховика. – Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь.Кто у нас такой рассеянный?

– Наверное, Ольга Степановна. – Эдик торопливоподхватил у Наташи курточку. – Случается с ней такое, забывает дверьзапирать. На самом деле ничего страшного. Какой дурак с улицы пойдет в дом?

– Ну, знаешь… – Наташа скользнула в домашние туфли– мягкие, замшевые, идеально подобранные по ноге. – Пойдем-ка посмотрим,все ли в порядке. И вообще, надо все проверить.

Но тут из столовой выскочил с криками Тимоша и повис наЭдике, болтая ногами, следом за ним заторопилась Ольга Степановна, рассказывая,как они провели время, и про открытую дверь как-то забылось. Все вместеперебрались в столовую, где уже стоял на столе, покрытом красивой скатертью,салат с зелеными веточками укропа, где поднимался ароматный пар от супницы, гдепобулькивала в крошечной кастрюльке очередная подливка, на которые ОльгаСтепановна была большая мастерица. Накладывая Эдику салат, глядя на оживленного,вертящегося Тимошу, Наташа не могла отделаться от мысли, что вот сейчас,вчетвером, им гораздо лучше, чем «всей семьей Гольц», и всегда будет лучше. Очем-то хлопотала Ольга Степановна, Эдик показывал Тимке, как нужно правильностелить салфетку, и прежняя жизнь казалась Наташе если не сном, то чем-тоушедшим безвозвратно, растаявшим за оградой особняка. Вспомнила, как оназамазывала бесцветным лаком «стрелки» на колготках, чтобы они не бежали дальше,и чуть не расхохоталась. Три пары колготок! А для четвертой нужно было отчаянновыкраивать деньги из бюджета. Причем одновременно в голове ее были правильныемысли о том, что ей нечему завидовать, что не в деньгах счастье, что нужноценить то, что имеешь… Правильно отец всегда твердил – училка она и по образужизни, и по образу мыслей. С другой стороны, а что ей еще оставалось внушатьсебе, пока она была замужем за Олегом? Только то, что на рынках вещи дешевле, акачество то же, что и в дорогих магазинах. Наташа вздохнула и покачала головой,отгоняя призрак прежней жизни. Он ей не нравился. Он был ей ни к чему больше. Авот шторы в столовой, подумала она мельком, можно было бы и сменить – бежевыйцвет больше пошел бы к этим обоям.

Евгения Генриховна стояла в дверях, глядя на сына, сидящегов окружении кухарки, маленькой черноволосой женщины и белобрысого мальчишки. Отэтого Тимофея было столько шума, что она услышала его вопли со второго этажа.Быстро, с математической точностью ум Евгении Генриховны расставлял по местам итрактовал те Знаки, которые она сейчас видела перед собой. А это, несомненно,были Знаки и ничто иное! Ольга Степановна, забыв о своем положении, сидит застолом и смотрит в рот Тимофею. Эдик наклонился к своей жене, хотя та ничего неговорит, а сидит со странной, мечтательной полуулыбкой на маленьком личике.Слева от Эдика возится на месте, ноет и всячески привлекает его вниманиемальчик – интереса Ольги Степановны ему недостаточно.

– Ну, дядя Эдик! Ну, посмотри! – Тимофей желалпоказать дяде Эдику, как он сам разломил картофелину вилкой на четыре части.

«Не смотри, – мысленно приказала ЕвгенияГенриховна. – Твоя жена что-то начала говорить тебе. Не смотри намальчишку. Он не твой сын».

Обернувшись к Тимоше, Эдик заглянул в его тарелку и ласковопотрепал мальчика по голове. Что-то сказал ему, но Евгения Генриховна нерасслышала. Зато она отлично расслышала вопль ребенка, обернувшегося к дверям:

– Ой, баба Женя пришла! А мы уже все съели!

После того как внезапно появившаяся Евгения Генриховна увелачуть смутившегося Эдика за собой, Наташа немного поболтала с ОльгойСтепановной, но на душе стало неспокойно. Интересно, что у них там такоеслучилось? Она заглянула в гостиную, но в комнате было пусто. Даже Илона, вечнооказывающаяся в самых неожиданных местах, уже закончила работу и ушла из дома.Поднимаясь по лестнице наверх, Наташа столкнулась с Мальчиком Жорой – первыйраз за день.

– Добрый вечер, Наталья Ивановна, – кивнул МальчикЖора, и что-то в его интонациях ей не понравилось. – Добрый вечер,Тимофей… Кстати, какое у тебя отчество, я что-то подзабыл?

Наташе показалось, что наглые карие глаза секретарясканируют ее сына.

– Отчество у него Олегович, – мягко сообщилаона. – Но вы можете называть его просто – господин Гольц-младший.

Несмотря на опыт многочисленных битв с Евгенией Генриховной,Мальчик Жора не смог скрыть мгновенно промелькнувшего выражения на лице.Правда, оно тут же исчезло, сменившись любезной полуулыбкой. «Не хватает еще,чтобы он мне сейчас поклонился», – промелькнуло у Наташи в голове. Но секретарь,чуть наклонив голову и улыбнувшись еще шире, бархатным голосом произнес:

– Все-таки Тимофей Олегович как-то проще выговаривать,вы не находите?

И, кивнув по своему обыкновению, стал неторопливо спускатьсяпо лестнице.

Держа Тимофея за руку и не прислушиваясь к его вопросам,Наташа пошла к детской. Выражение ненависти, появившееся на секунду у МальчикаЖоры и тут же исчезнувшее, было слишком очевидным, чтобы можно было егопроигнорировать. «Елки– палки, да он же нас обоих ненавидит! – сообразилаНаташа. – Особенно Тима. Но за что?!» Она остановилась перед дверью ипоглядела сверху на беленькую макушку сына.

– Тимоша, тебя никто не обижает? – неожиданноспросила она.

– Что? – Мальчик поднял голову вверх и взглянул наНаташу большими синими глазами. – Что, мам?

– Тебя никто не обижает? – Она присела накорточки, вглядываясь в чистое детское личико. Тимоша вытянул губки вперед, какделал всегда, когда не мог чего-то понять. – Может быть, тебе здесь, вдоме дяди Эдика, что-то не нравится?