– Но почему? – в неистовстве воскликнул Чарлз. – Почему онаэто сделала?

Господин Хопкинс кашлянул:

– У вас не было каких-либо… недоразумений с вашей тетушкой,господин Риджуэй?

Чарлз открыл рот от изумления:

– О! Мы были в самых лучших, самых нежных отношениях – допоследнего дня!

– А!.. – произнес господин Хопкинс, не глядя на него.Внезапно Чарлзу стало ясно, что адвокат не верит ему.

Какая ирония судьбы: когда он лгал – ему верили, теперь,когда он говорит правду, – ему не верят!

Его тетя не хотела уничтожить завещание, он не сомневался вэтом! Внезапно его мысль как бы наткнулась на какое-то препятствие – в памятивозникла картина: старая женщина одной рукой держится за сердце… Из другой рукивыскальзывает лист бумаги… и падает на раскаленные угли…

Лицо Чарлза стало мертвенно-бледным. Он услышал хриплыйголос – свой собственный голос:

– А что, если это завещание не будет обнаружено?

– Существует прежнее завещание, датированное сентябрем 1920года. По тому завещанию госпожа Хартер оставляет все свое имущество племяннице,Мириам Хартер, ныне Мириам Робинзон.

Вдруг резко зазвонил телефон. Чарлз снял трубку и услышалголос доктора – сердечный и добродушный:

– Это вы, Риджуэй? Я полагал, что вам будет интересно узнатьрезультаты вскрытия. Причина смерти, как я уже говорил вам, – шок. Но болезньсердца оказалась намного серьезнее, чем я предполагал. При всехпредосторожностях она все равно не протянула бы больше двух месяцев. Я считаю,что это известие несколько утешит вас.

Невысокого роста, худощавый, элегантно, почти щегольскиодетый – так выглядел мистер Мейхерн, поверенный по судебным делам. Онпользовался репутацией превосходного адвоката. Взгляд серых проницательныхглаз, видевших, казалось, все и вся, ясно давал собеседнику понять, что тотимеет дело с весьма неглупым человеком. С клиентами адвокат разговаривалнесколько суховато, однако в тоне его никогда не было недоброжелательности.

Нынешний подопечный Мейхерна обвинялся в преднамеренномубийстве.

– Моя обязанность еще раз напомнить вам, что положение вашекрайне серьезное и помочь себе вы можете лишь в том случае, если будетепредельно откровенны.

Леонард Воул, молодой человек лет тридцати трех, к которомубыли обращены эти слова, сидел безучастный ко всему происходящему, уставившисьневидящими глазами прямо перед собой, и прошло некоторое время, прежде чем онмедленно перевел взгляд на мистера Мейхерна.

– Я знаю, – заговорил он глухим прерывающимся голосом. – Выуже предупреждали меня. Но… никак не могу поверить, что обвиняюсь в убийстве. Ктому же таком жестоком и подлом.

Мистер Мейхерн привык верить фактам, ему чужды были эмоции.Он снял пенсне, не спеша протер сначала одно, потом другое стеклышко.

– Ну что ж, мистер Воул, нам придется потрудиться, чтобывыпутать вас из этой истории. Думаю, все обойдется. Но я должен знать,насколько сильны улики против вас и какой способ защиты будет самым надежным.

Дело никак нельзя было назвать запутанным, и винаподозреваемого казалась настолько очевидной, что ни у кого не должна была бывызвать сомнения. Ни у кого. Но как раз сейчас появилось сомнение у самогомистера Мейхерна.

– Вы думаете, что я виновен, – продолжал Леонард Воул. – Но,клянусь богом, это не так. Конечно, все против меня. Я словно сетью опутан, какни повернись – не выбраться. Только я не убивал! Слышите – не убивал!

Вряд ли кто-нибудь в подобной ситуации не стал бы отрицатьсвою вину. Кому-кому, а мистеру Мейхерну это было хорошо известно. Но, боясьпризнаться самому себе, он уже не был уверен. В конце концов могло оказаться,что Воул действительно не убивал.

– Да, мистер Воул, против вас все улики. Тем не менее я вамверю. Но вернемся к фактам. Расскажите, как вы познакомились с мисс ЭмилиФренч.

– Это было на Оксфорд-стрит. Какая-то старая дама переходилаулицу. Она несла множество свертков и как раз на середине дороги уронила их.Стала было собирать, едва не угодила под автобус и кое-как добралась дотротуара. Я подобрал свертки, как мог очистил от грязи. На одном из пакетовзавязал лопнувшую тесьму и вернул растерявшейся женщине ее добро.

– Не было ли речи о том, что вы спасли ей жизнь?

– Конечно же нет, что вы! Обычное дело. Услуга извежливости, не больше. Правда, она очень тепло поблагодарила, даже, кажется,похвально отозвалась о моих манерах, которые якобы такая редкость у современноймолодежи. Что-то в этом роде, не помню точно. Потом я отправился своей дорогой.Мне и в голову не приходило, что мы с нею когда-нибудь увидимся. Но жизнь преподноситнам столько сюрпризов!.. В тот же день я встретил ее на ужине у одного моегоприятеля. Она сразу вспомнила меня и попросила, чтобы я был ей представлен.Тогда-то я и узнал, что зовут ее Эмили Френч и что живет она в Криклвуде. Мынемного поговорили. Она, думаю, была из тех, кто быстро проникается симпатией ксовершенно незнакомым людям. Ну вот, а потом она сказала, что я непременнодолжен навестить ее. Я, разумеется, ответил, что с удовольствием зайдукак-нибудь, но она заставила назначить день. Мне не очень-то этого хотелось, ноотказаться было неудобно, да и невежливо. Мы договорились на субботу, и вскореона ушла. Приятели рассказывали о ней как о богатой и чрезвычайно эксцентричнойособе. От них же я узнал, что живет она в большом доме, что у нее одна служанкаи целых восемь кошек.

– А что, – спросил мистер Мейхерн, – о том, что она хорошообеспечена, вам действительно стало известно лишь после ее ухода?

– Если вы думаете, что я специально выспрашивал… – горячоначал оправдываться Воул, но мистер Мейхерн не дал ему договорить:

– Я ничего не думаю. Я лишь пытаюсь представить, какиевопросы могут возникнуть у обвинения. Мисс Френч жила скромно, если не сказать– скудно, и сторонний наблюдатель никогда бы не предположил в ней состоятельнуюдаму. А вы не помните, кто именно сказал вам, что у нее есть деньги?

– Мой приятель, Джордж Гарви.

– Он может это подтвердить?

– Не знаю. Прошло столько времени.

– Вот видите, мистер Воул. А ведь первой задачей обвинениябудет доказать, что вы испытывали денежные затруднения, узнали о богатстве этойдамы и стали добиваться знакомства с нею.

– Но это не так!

– Очень многое зависит от памяти вашего приятеля. Помнит лион о разговоре?