– Скажите откровенно, когда вы шли сюда, вы верили, что онне виновен?

– Да.

– Мне вас очень жаль. – И она снова улыбнулась своейстранной улыбкой.

– Я и сейчас верю, – сказал мистер Мейхерн. – Прощайте.

Пока он шел по улице, перед глазами у него стояло лицоРомейн. Удивительная женщина, непонятная. Опасная женщина!..

Предварительное следствие в полицейском участке шло быстро.Главными свидетелями обвинения были Джанет Маккензи, служанка убитой, и РомейнХейльгер, австрийская подданная, женщина, считавшаяся женой Леонарда Воула.

Дело Воула было назначено к судебному разбирательству.Накануне суда мистер Мейхерн получил с шестичасовой почтой письмо. Грязныйконверт, дешевая бумага, безграмотные каракули. Прежде чем мистеру Мейхернустал понятен смысл письма, ему пришлось дважды перечитать его. Если изъять всете выражения, которые делали это послание слишком уж выразительным, аоставшееся перевести на правильный английский, содержание письма свелось бы кследующему: «Дорогой мистер! Вы, кажется, занимаетесь делом этого бедняги. Еслихотите узнать кое-что интересное о его иностранке, приходите сегодня в Степни.Там, в доме номер шестнадцать (дом мистера Шоу), спросите мисс Могсон.Захватите с собой двести фунтов».

Снова и снова перечитывал мистер Мейхерн загадочные строчки.Все это могло оказаться розыгрышем, но, поразмыслив, адвокат пришел к выводу,что с ним не шутят. Он также понял, что от него зависит, появится ли у Воулашанс спастись. Последний шанс, ибо только доказательство непорядочности РомейнХейльгер могло лишить ее доверия, а следовательно, поставить под сомнениеправдивость ее показаний.

И мистер Мейхерн решился…

Долго пришлось ему пробираться по узким улочкам, грязнымкварталам, вдыхая тяжкий дух нищеты, прежде чем он отыскал нужный дом –покосившуюся трехэтажную развалюху. Мистер Мейхерн постучал в обитую грязнымтряпьем дверь. Никто не отвечал. Лишь после повторного стука послышалисьшаркающие шаги, дверь приоткрылась – чьи-то глаза осмотрели адвоката с головыдо ног, – затем распахнулась, и на пороге появилась женщина.

– А, это ты, – проговорила она хриплым голосом. – Один?Тогда проходи.

Поколебавшись, мистер Мейхерн вошел в маленькую оченьгрязную комнату, освещенную тусклым светом газового рожка. В углу стояланеубранная постель, посредине – грубо сколоченный стол и два ветхих стула.Только немного привыкнув к полумраку, адвокат сумел рассмотреть хозяйку убогогожилища. Это была женщина средних лет, очень сутулая, неряшливо одетая.Неопределенного цвета, давно не чесанные волосы торчали в разные стороны. Лицодо самых глаз было укутано пестрым шарфом. Встретив откровенно любопытныйвзгляд мистера Мейхерна, женщина издала короткий смешок:

– Ну чего уставился? Удивляешься, почему лицо прячу? Что ж,погляди на мою красоту, коль не боишься, что соблазню.

С этими словами она размотала шарф, и адвокат невольноотшатнулся при виде безобразных алых рубцов на ее левой щеке. Мисс Могсон сновазакрыла лицо.

– Как, хочешь поцеловать меня, милашка? Нет? Так я и думала!А ведь когда-то я была прехорошенькая… Знаешь, откуда у меня это украшение? Откупороса, чтоб ему… – И она разразилась потоком отвратительной брани.

Наконец она замолчала, успокоилась, и недавнее волнениеугадывалось лишь в судорожном движении ее рук.

– Довольно, – сердито нарушил молчание мистер Мейхерн. –Насколько я понимаю, вы хотите сообщить мне нечто важное по делу ЛеонардаВоула. Я жду.

Мисс Могсон хитро прищурила глаза.

– А деньги, дорогуша? – прохрипела она. – Двести, как былосказано, и у меня, возможно, кое-что для тебя найдется.

– Что именно?

– Ее письма! Ну что ты на это скажешь? Только, чур, неспрашивать, как они ко мне попали. Двести фунтов, и письма твои.

– Десять, и ни фунтом больше, если письма действительномогут мне понадобиться.

– Что?! Всего десять фунтов?! – Женщина снова перешла накрик.

– Двадцать, – ледяным тоном проговорил мистер Мейхерн. – Этомое последнее слово.

Адвокат достал из бумажника деньги:

– Хочешь – бери, хочешь – нет. Здесь все, что у меня ссобой.

Он видел, что деньги неотразимо подействовали на нее и онане в силах побороть соблазн.

Пробормотав проклятия в адрес адвоката, мисс Могсон сдалась.Подошла к кровати, приподняла матрас.

– Забирай, черт с тобой! – Она швырнула на стол пачку писем.– Сверху то, которое тебе нужно.

Мистер Мейхерн развязал бечевку, методически перебрал всеписьма одно за другим. У него в руках находилась любовная переписка РомейнХейльгер, и писала она не Воулу.

Отдельные письма Мейхерн читал от начала до конца, иныебегло просматривал. Верхнее письмо он прочитал два раза; на нем стояла дата:день ареста Воула.

– Как эти письма попали к вам?

– Письма еще не все. Узнай, где была эта шлюха в тот вечер.Спроси в кинотеатре на Лайэн-роуд. Там должны ее помнить. Хороша, пропади онапропадом!

– Кому адресованы эти письма?

– Тому, кто оставил мне это. – Мисс Могсон поднесла руку кизуродованной щеке, пальцы ее при этом повторили уже знакомое мистеру Мейхернудвижение. – Его рук дело. Много лет прошло, да я не забыла. Эта иностранкаувела его от меня. Однажды я выследила их, и он в отместку плеснул мне в лицокакой-то дрянью. А она смеялась, будь она проклята! Долго же мне пришлосьждать, чтобы расквитаться с ней за все. По пятам за ней ходила. Теперь-то она уменя в руках, за все ответит. Правда, мистер?

– Возможно, ее приговорят к заключению заклятвопреступление.

– Только бы заткнуть ей глотку, мистер. Эй, куда же вы? Аденьги?!

Мистер Мейхерн положил на стол два банкнота по десять фунтови вышел. Оглянувшись у двери, он увидел склонившуюся над деньгами фигуру миссМогсон.

Адвокат решил, не теряя времени, отправиться на Лайэн-роуд.Там по фотографии швейцар сразу вспомнил Ромейн Хейльгер. В тот вечер онапоявилась в кинотеатре после десяти. С ней был мужчина. Его, правда, швейцар неразглядел, но ее помнит очень хорошо. Она еще спрашивала, какой идет фильм.Сеанс кончился в двенадцатом часу; пара досидела до конца.

Мистер Мейхерн чувствовал себя вполне удовлетворенным.

Показания Ромейн Хейльгер оказались ложью. Ложью от первогои до последнего слова. А причиной всему – ее ненависть к Воулу. И чем он ей такдосадил? Бедняга совсем упал духом, когда узнал, что говорит о нем та, кого онназывал своей женой. Никак не хотел этому верить.