квартал. По ней она входила в пределы обитаемого района.

Третья стадия маршрута не вызывала беспокойства, «накалившиеся» нервы остывали. Но рассказ о данном отрезке пути утомительный и неинтересный. Он не захватит воображение до такой степени, когда нет времени и сил отвлечься, чтобы сказать завонявшему, крепко наложившему под себя родному дитю хотя бы ласковое «агу».

Судите сами. Улица, по которой шла Валентина, была почти бесшумной. Навстречу попадались неторопливо прогуливающиеся прохожие. На какие-то мгновения слух улавливал музыку, доносившуюся из развлекательного заведения. Жилые дома стояли себе тихо и мирно, в связи с чем невольно создавалось впечатление, что в них отсутствует человеческая жизнь (жилища местных жителей хранили молчание и днем, в связи с чем трудно сказать, когда и где супруги осыпают друг друга громкими проклятиями. Неужели заранее обговаривают место встречи лоб в лоб?). Единственный ресторан, который встречался на пути, также пребывал в безмятежном состоянии. За столиком посетители сидели смирно. Без вставаний для провозглашения громких тостов, без обильных и шумных возлияний и даже без жизнеутверждающего мордобоя они походили на мумий. Никакой живухи, тоска зеленая. Валентина, напротив, душой приветствовала стиль общения и времяпрепровождения аборигенов.

Неспешно шагая по недлинной улице, она отдыхала душой и…набиралась мужества. Последний отрезок пути, который начинался с поворота улицы в проулок, не предвещал ничего приятного. Проулок, в конце которого, собственно, и находился домашний очаг, Валентина воспринимала как хождение по мукам. Впрочем, обзор улочки и в светлое время суток порождал далеко не светлые чувства. По левому краю тесного прохода возвышался протяженный бетонный забор большой автомастерской. Далее следовали два приземистых домика, в коих отмеряли свой век две старушки. За ними тянулся пустырь. И лишь потом обнаруживались родные стены.

Всю правую сторону занимала пустошь с низкой, в один метр высотой, оградой. Пространство огороженной земли «оживляла» лишь одна заброшенная развалина.

Валентина заворачивала в проулок с мелкой дрожью в теле. Ее встречала кладбищенская тишина. Царила непредсказуемая полутьма: фонари, по ее твердому убеждению, горели тускло, вполнакала. Царила непредсказуемая полутьма. Подобно преследуемой дичи, она превращалась в слух: ждала «вестей» с пустоши. Малейший шорох в сухой траве —грабитель рванулся в прыжке – служил сигналом к спринтерскому забегу. Однако худшие опасения не сбывались – сигнал так ни разу и не зазвучал.

Далее, осилив с замиранием сердца расстояние до развалины, тут же переключала внимание на пустые мрачные оконные проемы. Бросить взгляд на зияющие черные дыры страшно боялась. Ей представлялась жуткая картина: затаившийся среди одиноких стен киллер, обнаружив ее, выплевывает сигарету, бережно берет в руки снайперскую винтовку, нежно прижимается к прикладу и целится в нее. Она мысленно видела, как ствол ружья плавно перемещается, сопровождая ее. Наступает решающая секунда, киллер пальцем обнимает курок, вот-вот грянет выстрел. В этот момент спина Валентины холодела. «От пули не убежишь», —тут с горечью заключала она. Но и в данном месте обходилось без трагедии.

Ближе к дому внимание переключалось на пустырь. Теплилась надежда на то, что все-таки докричится до Вадима в случае коварного посягательства на ее жизнь. Воображала, что он вначале зычно отзовется на ее душераздирающий крик, типа: «Я здесь, я слышу. Он еще пожалеет, с кем связался!» Затем, издавая львиный рык, пулей выбежит ей на выручку со сжатыми кулаками (а как по-иному, если нет оружия?) и набросится на разбойника. Как настоящий мачо, начнет молотить, сокрушит в пух и прах. Детали расправы не увидит, ибо, как слабая женщина, закроет глаза руками. Ну, как в кинофильмах.

Валентина, как правило, целехонькой достигала конечного пункта. Тем не менее радости не ощущала у родных ворот: опасалась собак. Стараясь не производить шума, осторожно открывала калитку, затаив дыхание, переступала порог, прислушивалась к тишине, только потом, резко толкнув ногой назад дверцу, стремительно срывалась с места и устремлялась к дому. Боязнь собак была вполне обоснованной: животные всегда взирали на нее так, как будто видят в первый раз.

(На самом деле Ромео и Джульетта к появлению Валентины относились с безразличием, но в сознании у них возникало нечто подобное человеческому слову, а именно: «Приперлась».)

Наутро Валентина посмеивалась над своими страхами. В маленьком городке уличная преступность была практически сведена к нулю. Однако против инстинкта самосохранения не попрешь – ночью крохотная милая мышка чудится огромной омерзительной крысой.

…Валентина на рандеву с Вадимом шла в мажорном настроении. Во всех сценах, которые мыслились ей, она в решительной манере отстаивала свою точку зрения. Убеждала, что, третируя ее, он тем самым оскорбляет себя, так как оба они являются носителями единого образа Божьего. Вадим каялся и просил прощения.

Предвкушая торжество, Валентина веселым взором оглядывала любимые пальмы. Заметила, как легкие дуновения ветра покачивали крупные листья. «Добрая примета, словно читают мои мысли, сулят мне успех», – радовалась в душе.

Она вышла к шумной магистрали, поднялась на тротуар. За парапетом ночная черная бездна в ясный день перевоплощалась в красочный пейзаж. Отлогий склон возвышенности, покрытый густой яркой зеленью, к низу невидимым вертикальным срезом погружался в морские воды. Необъятное синее море уходило прочь от него, спешило соприкоснуться с небом.

Валентина залюбовалась чудным обзором. Вдали, у горизонта она обнаружила маленькое судно. Оно отливало багрянцем в лучах заходящего солнца. Казалось, что достаточно протянуть руку для того, чтобы взять сверкающую вещицу. Она посмотрела на солнце. Багровый шар плавно, как бы нехотя, окунался в великое Срединное море. «Скоро там, на другом конце земли люди встретят новый день. Он обязательно принесет им удачу», – подумала она. Удача и ее ждет.

Она не торопилась, продлевала приятное ожидание. Внезапно перед ней затормозил шикарный лимузин. Из него вышел высокий, хорошо сложенный брюнет в шортах и синей майке с красочным лейблом. «Красивый парень», – промелькнуло в голове у нее. Незнакомец обворожительно улыбнулся и заговорил на английском языке:

– Простите, вы туристка, из России, думаю, не ошибся?

– Да, вы угадали, я из России, – ответила она на местном.

– О, вы знаете наш язык! Прекрасно! Мы, надеюсь, поймем друг друга. У меня сегодня отличное настроение и хочу разделить его с вами.

– А как? – впала в искреннее недоумение Валентина.

– Это совсем несложно. Прошу сесть в машину, – сделал галантный жест рукой. – Я вам покажу очаровательные места. Помимо моря у нас есть другие прелестные уголки.

– И далеко отсюда находятся эти прелестные уголки?

– О, нет! На машине мы быстро прокатимся по этим местам. Смотрите, какой восхитительный день! Также восхитительно проведем время.

Намек стал ясен.

– За кого вы меня принимаете? – строго спросила.

– Вы меня неправильно поняли, я не имел в виду ничего плохого.