Новый, только что отстроенный дом пожралпожар, стадо попало в потраву, на табун напал лошадиный сап. Угодья по волецарицына брата, всесильного Бориса Годунова, крепко обкромсали в лучшихпахотных местах, отрезали также весь лес и передали ближнему монастырю.Настоятелем этого монастыря был родич нынешнего патриарха Иова, ну а тот Иов,как известно, из рук Годунова ест и всякой пакости его потатчик…

Так что щедрый кус, полученный в обмен наЮшку, Нелидовым впрок не пошел.

– Богдан! Да вставай, комуговорят! – взвизгнула Варвара, и Нелидов оторвал наконец голову от плоскойподушки, набитой соломенной трухой.

– Что стряслось? Опять пожар? –спросил, угрюмо подумав, что лучше бы сгореть в огне с чадами, домочадцами ижалкими остатками подворья, чем жить такой жизнью.

Нет, пожаром, к сожалению, не пахло. За окномбыло черно, темно в доме, лишь в руках у Варвары дрожала лучинка.

– Слава те, продрал наконец глаза! Гостьк нам.

– Какой еще гость?!

Незваный гость, как известно, хуже татарина.Но в нелидовском унылом, захолустном житии это какое-никакое, а все жразвлечение. Может, путник весть благую привез о том, что Бориска Годуновподавился жирным куском да подох, а царь Федор Иванович встряхнулся, умишкомподнапрягся, вспомнил былые заслуги, некогда оказанные русским государямНелидовыми, решил былые долги вернуть неправедно обиженным…

Ага. Как же! Растопыривай мошну, сейчас в нееалтыны полетят!

– Гость? А где он?

– На крыльце стоит.

– Чего же в дом не зовешь?

– Так не идет! Просит тебя к нему выйти.

И то. Впустишь гостя – разговор детейразбудит, начнут орать, просить есть, а чем их накормишь?

Богдан Григорьевич сполз с лавки и, почесываянад исподниками тощенькое пузцо, потащился на крылечко.

Луна чуть светила, но этого вполне былодостаточно, чтобы разглядеть необыкновенно толстого человека, скорчившегося наступеньках.

«Вот стать! – завистливо подумал БогданГригорьевич. – Небось жрет до брюшного треска что утром, что в полдень,что вечером!»

При звуке его шагов толстяк поднял голову,выпрямился, и Нелидов уразумел, что человек-то обычный, только на руках держиттяжелую ношу. Что-то вроде большого узла.

Незнакомец устроил узел на ступеньках,поднялся.

– Челом тебе, Богдан Григорьевич, –проговорил устало. – Как живешь-здравствуешь?

– Да разве это жизнь? – с привычнойунылостью вопросил Нелидов. – Врагу не пожелаешь.

Он напряженно всматривался в лицо гостя,однако и луна светила бледновато, и голос того звучал тихо, хрипло. Нелидовуэтот человек был явно незнаком, а между тем разговаривал гость дерзко и безоколичностей, как со своим.

– Дома только свои? – спросил он,вглядываясь в неосвещенные окна. – Чужих нету?

Вот тут-то в душе Нелидова первый разворохнулась тревога. Не беглый ли к нему притащился? Не противник ли властям?Не станет ли приюта просить? И что это за ноша у него? Не краденое ли добро? Ненагрянут ли по следу стражники? От них потом не откупишься, да и откупатьсяособо нечем.

– Прости, сударь, от скудости бытиясвоего умишком ослабел, – жалобно проговорил Нелидов. – Вроде какзнаю тебя, а припомнить имя не могу. Не сочти за обиду, назовись, какогороду-племени.

Человек воровато глянул через плечо, потомпосмотрел на дверь, ведущую в дом. Нелидов тоже обернулся к двери и на всякийслучай – вдруг Варвара там подслушивает? – погрозил темноте кулаком. Ночеловек, видимо, решил, что береженого Бог бережет: решил не доверять свое имяночи, а склонился к самому уху Нелидова и назвался глухим шепотом.

Богдан Григорьевич отпрянул и вытаращился нагостя во все глаза. Да, он не был знаком с этим человеком, однако имя былогромкое. Вряд ли сыскался бы в России человек, который не слыхал бы его, хотя впоследние годы былую славу этого рода всячески пытались умалить и потеснить.

Нелидов уже готов был пасть в ножки гостю, ноприродная недоверчивость взяла верх.

Почему он должен верить неизвестному на слово?Вот так придет невесть кто, назовется хоть царем Борисом, хоть самим Валтасаром,хоть тем именем, которым назвался незнакомец, а ты ему верь, разбивай лоб впоклонах! А голова на плечах всего одна, разобьешь ее – другую взять негдебудет.

– Ну что ж, почет такому гостю, коли неврешь, – молвил осторожно. – Только, прости, не привык я на слововерить. Чем докажешь?

– Погляди сюда, – сказал незнакомеци склонился к узлу, который тихонько лежал на ступеньках. – Вот моедоказательство!

Узел не узел, но его ноша оказалась прикрытаплащом. Человек откинул краешек, Нелидов вгляделся…

– Что за притча! – пробормотал, неверя глазам. – Быть того не может!

– Может, может, – успокоилгость. – То и есть, что зришь пред собой. Ну как? Теперь веришь, что я тоти есть, кем назвался? Можно в дом теперь взойти? Устал я с дороги, до смертиустал! Помощь нужна…

Нелидов резко натянул край плаща на то, чтолежало на ступеньках. Он не хотел это видеть! Не хотел!

Перекрестился:

– Ой, враг меня мутит! Наваждениебесовское! Сгинь, пропади, сила нечистая!

– Полно выкликать, БогданГригорьевич, – с досадой сказал человек. – Что ты, ей-богу, словнобаба беременная, кудахчешь? Лучше помоги!

– Нет-нет! – пробормоталНелидов. – Не верю я тебе! Ничего не знаю, тебя не знаю, никого не знаю!

– И Богдана Яковлевича Бельского незнаешь? – со злой насмешкой спросил гость. – Кума своего? Неужтозабыл, как он сына твоего крестил? Юшку?

– Бельского знаю, – часто закивалНелидов. – Да, крестил он сына, так что ж? Эвон когда это было. Вот ужпять годков не видал я ни Бельского, ни Юшки. Да и к чему сии старые делавспоминать? Иди-ка лучше туда, откуда пришел, добрый человек. Идиподобру-поздорову! А мне душу не мути. Я тебе в твоих делах не помощник. И такс корки на корку перебиваемся, да еще в баловства разные мешаться? Нет уж,поищи для сего кого богаче, кого могутнее, а мы – люди маленькие, невидные, нанас наступи крепкий человек – только мокрое место останется…

Он молотил и молотил языком, сам не соображая,что говорит, и не удивлялся, что глаза у гостя только что на лоб не лезут.