— А если нет, тогда что?

— Тогда и посмотрим. А пока у меня есть другие дела.Мне надо думать о детях, о газете же нечего беспокоиться, — вспылилаЭдвина.

Она устала: столько всего сразу на нее навалилось. У папыбыли кое-какие акции, облигации, у мамы тоже. Еще была небольшая недвижимость вЮжной Калифорнии, и Эдвина решила ее продать. И дом надо вести, и теперь ещеэта газета. И так все чертовски сложно, дети еще не пришли в себя послепережитой трагедии, Джордж плохо учится и все время ссорится с Филипом, а Филипбоится провалить экзамены, и она с ним занимается по вечерам. А ночами — слезы,постоянные кошмары.

Эдвине казалось, что она крутится на карусели и никогда снее не слезет: то одно надо решить, то другое спросить, о том позаботиться, обэтом разузнать. И некогда ей побыть одной, вспомнить Чарльза… некомупозаботиться о ней самой, и что так будет вечно.

— Эдвина, разве не лучше поехать в Англию и пожитькакое-то время у Хикэмов? Пусть они помогут тебе.

Она обиделась.

— Я не нуждаюсь в помощи. У нас все в порядке.

— Да-да, я знаю, — примирительно сказалБен, — но это же несправедливо, что ты все взвалила на себя. А они ваширодственники и искренне хотят помочь.

Но Эдвина так не считала.

— Ничего они не хотят помочь. Они хотят у нас всеотнять. — Слезы навернулись ей на глаза. — Наш дом, наших друзей, нашобраз жизни. Разве вы этого не понимаете? — Она жалобно посмотрела наБена. — Мы же все потеряем.

— Нет, — покачал он головой, стараясь, чтобы онапоняла, — вы же вместе. — Больше он не упоминал Хикэмов.

Эдвина собиралась сохранить газету для братьев и дом для нихвсех.

— Я могу себе это позволить, Бен? Все теперь сводилоськ этому, и Эдвине пришлось задавать вопросы, которые раньше никогда бы непришли ей в голову, и, к счастью, Бен всегда был честен с ней.

— Разумеется, да. Можешь. Сейчас оставим все как есть.Со временем газета может стать нерентабельной, но пока она приносит вполнесолидный доход, и с домом проблем не будет.

Эдвина иногда поражала его своей деловитостью инастойчивостью. Может, она и права, что решила все оставить как есть. Сейчаспока газета не только источник дохода, но и островок их прежней жизни, которыйтак важно сохранить.

Наконец она сумела в десятитысячный раз объяснить все дядеРуперту, и он с ней согласился. На самом деле он даже почувствовал облегчение:это Лиз упросила его пригласить детей, и он хотел исполнить свой долг.

Эдвина написала дяде Руперту, что они все очень емублагодарны, но слишком еще подавлены всем случившимся и им нужно остаться дома,где легче приходить в себя и налаживать жизнь в привычной обстановке. Они,конечно, очень любят его и тетю Лиз, но просто не могут сейчас уехать изКалифорнии.

Руперт ответил, что всегда будет рад их видеть, если онипеременят решение, после чего посыпался поток писем от тети Лиз с обещаниямиприехать, как только она сможет оставить Руперта надолго одного. Почему-то ееписьма ужасно огорчали Эдвину, хотя она не говорила об этом младшим.

— Мы никуда не едем, — сказала она Бену. — Ивообще я сильно сомневаюсь, что когда-нибудь ступлю на пароход. Я просто несмогу. Вы не представляете, как это было.

Ей все еще являлось в кошмарных снах видение кормы сболтающимися винтами, смотрящей в небо, и Эдвина знала, что и другим тожеснилось подобное. Она ни за что не станет травмировать детей морскимпутешествием, что бы там ни считал Руперт Хикэм.

— Я понимаю, — мягко поддержал Эдвину Бен,подумав, как она удивительно храбро пытается со всем справиться сама. И к егоизумлению, пока ей действительно все удавалось.

Временами он недоумевал, что же она будет делать. Но Эдвинатвердо настроилась сохранить все, как было при родителях, и Бен не уставал еювосхищаться. Любая другая девушка ее возраста сидела бы в своей комнате и лиласлезы по жениху, по погибшим родителям, по рухнувшим надеждам, но только неЭдвина. Она несла свое горе без единой жалобы, и лишь скорбь в глазах выдавалаее.

— Мне жаль, что приходится опять об этомговорить, — начал Бен при очередной их встрече, — но я получил ещеодно письмо от «Уайт стар». Они спрашивают, будешь ли ты предъявлять иск поповоду гибели родителей, и я хочу знать, что мне им ответить. Мне думается, тыдолжна выдвинуть иск: компания хотя бы частично возместит потери. Повторяю, мнене хотелось упоминать об этом, но я должен знать, что им ответить. Я сделаювсе, как ты скажешь, Эдвина…

Бен встретился с нею взглядом и умолк. Она была красивойдевушкой, и с каждым днем он проникался к Эдвине все большей нежностью. Онабыстро повзрослела и уже была не ребенком, а прелестной молодой женщиной.

— Пусть все остается как есть, — тихо произнеслаЭдвина, отвернулась и медленно подошла к окну.

Она не понимала, как же это можно возместить их потери… Онавспоминала, как они чуть не потеряли Алексис, когда она убежала… и Тедди,простудившегося на морозе, и как Фанни чуть не отморозила себе пальчики… иродителей… и Чарльза… и фату, которую она никогда не наденет… перчатки жениха,хранившиеся в шкатулке. Она вообще не могла смотреть на залив, и от видапарохода ей становилось дурно. Так как же они за это заплатят? Сколько дадут замаму?.. За смерть отца?.. За Чарльза?.. За разбитую жизнь?.. Сколько это стоит?Нет, того, что они потеряли, ничем не возместить.

Бен печально кивнул.

— Другие тоже так думают. Асторы, Уайденеры, Страусы —никто не возбудил дела. Я думаю, только некоторые предъявили претензии из-запропавших вещей. Если хочешь, я выясню и подам заявление.

Но она лишь покачала головой, подходя к нему и думая,забудут ли они когда-нибудь ту страшную холодную ночь… войдет ли их жизнь опятьв нормальную колею…

— Когда же это кончится, Бен? — грустно спросилаЭдвина. — Когда мы перестанем думать об этом день и ночь и притворяться,что вовсе не думаем? Когда Алексис перестанет пробираться тайком наверх, чтобытолько прикоснуться к маминым шубам, платьям и ночным рубашкам?.. Когда Филипперестанет выглядеть так, словно несет на своих плечах всю тяжесть мира… аТедди перестанет искать маму?..

Слезы катились по щекам Эдвины, и Бен обнял ее за плечи. Онапочувствовала на мгновение, будто стоит рядом с отцом, и уткнулась мокрым лицомему в плечо.

— Когда я перестану думать, что Чарльз вернется из Англии?..О господи…

Он обнимал ее, пока она плакала, и желал бы знать ответы наее вопросы, да только где он мог их взять? Наконец она отошла от него ивысморкалась, но даже носовой платок был когда-то маминым, и это вызвало новыйпоток слез. Бен ничего не мог сказать, чтобы хоть как-то облегчить ее горе.

— Пусть пройдет время, Эдвина. Ведь еще не прошло идвух месяцев.