– Если вы свяжетесь со мной, я буду очень вампризнательна, – сказала я Джулии, – и если придет старший агент по рекламе,передайте ей, пожалуйста, мою просьбу – пусть она позвонит мне.

Было утро пятницы, середина декабря. Отсладостных, безоблачно свободных выходных меня отделяло всего десять часов.Только что я пыталась убедить совершенно равнодушную к моде Джулию из «Книг длямолодежи», что Миранда Пристли – важная персона, персона, ради которой стоитпоступиться правилами и забыть о здравом смысле. Это требовало гораздо большихусилий, чем я ожидала. Я и предположить не могла, что мне придетсярастолковывать, кто такая Миранда, человеку, который никогда в жизни не слышални об одном из самых авторитетных в мире модных журналов, ни о его знаменитомредакторе. За три коротких недели в «Подиуме» я уже поняла, что такое давлениеавторитетом – всего лишь часть моей работы, но обычно человек, которого япыталась убедить или запугать, сдавал позиции при одном лишь упоминанииодиозного имени моей хозяйки.

К несчастью, Джулия работала в академическомиздательстве, где VIP-персоной считается скорее кто-нибудь вроде Норы Эфрон илиВенди Вассерштейн, нежели женщина, известная своим безупречным вкусом привыборе меха. Я понимала это и пыталась мысленно вернуться в то время (всегопять недель назад), когда сама еще ничего не слышала о Миранде Пристли, – и немогла. Но я точно знала, что это благословенное время было. И я завидовалабезразличию Джулии, но у меня было задание, а она ничем мне не помогла.

Завтра, в субботу, должна была увидеть светчетвертая книга о Гарри Поттере, и восьмилетние дочки Миранды пожелали иметькаждая по экземпляру. В магазинах книга появится только в понедельник, но мненеобходимо получить уже в субботу утром – прямо из типографии, после чего Гаррии компания отправятся на личном самолете в Париж.

Мои размышления прервал телефонный звонок. Явзяла трубку – теперь я всегда это делала, потому что Эмили наконец разрешиламне разговаривать с Мирандой. И Бог мой, мы разговаривали – порой по тридцатьраз на дню. Даже находясь так далеко, Миранда умудрялась вторгаться в мою жизньи все в ней переворачивать, сварливо командуя, требуя и превращая длинныйпромежуток времени между семью утра и девятью вечера в сплошную полосупрепятствий.

– Ан-дре-а? Алло? Есть там кто-нибудь?Ан-дре-а! – Я вскочила со стула, как только услышала свое имя. Потом явспомнила, что ее нет в офисе – и даже в стране – и поэтому некоторое время мненичто не угрожает. Эмили уверяла меня, что Миранде нет никакого дела до того,что Элисон повысили, а меня взяли на работу. Это для нее ничего не значащиедетали. Главное, чтобы кто-то отвечал по телефону и выполнял ее требования, акто этот человек – ей безразлично.

– Не понимаю, почему вам нужно стольковремени, чтобы подойти к телефону, – заявила она. В устах любого другогочеловека это прозвучало бы как жалоба, но Миранда, как обычно, говорила холоднои твердо. – Если вы до сих пор еще себе этого не уяснили, все должнопроисходить так: когда я звоню, вы отвечаете. Кажется, понять не трудно.Поняли? Я звоню. Вы отвечаете. Можете вы это уяснить, Ан-дре-а?

Я кивнула, как шестилетняя девчонка, которуютолько что отчитали за то, что она запустила в потолок спагетти, хотя Мирандадаже не могла меня видеть. Мысленно я сконцентрировалась на том, чтобы неназывать ее «мадам» – ошибка, за которую неделю назад меня чуть не уволили.

– Да, Миранда, – сказала я кротко, кивая. И втот момент я действительно сожалела, сожалела, что ее слова дошли до менямгновением позже, чем должны были; сожалела, что задержалась со своим «ОфисМиранды Пристли» на секунду дольше, чем это было необходимо. Ее время было –как я постоянно себе напоминала – намного, намного дороже, чем мое собственное.

– Хорошо. Теперь, когда мы потеряли стольковремени, приступим. Вы сделали заказ для мистера Томлинсона? – спросила она.

– Да, Миранда, я заказала столик для мистераТомлинсона во «Временах года» [5].

Я как будто знала, что так получится. Всегодесять минут назад она позвонила и велела мне зарезервировать столик во«Временах года», позвонить мистеру Томлинсону, водителю и няне, чтобыоповестить их о ее планах, – и вот теперь она хочет все переиграть.

– Я передумала. «Времена года» – не самоеподходящее место для встречи с Ирвом. Закажите столик на двоих в «Ле Серке» ине забудьте напомнить метрдотелю, что они желают сидеть в глубине зала. Не навиду. В глубине. Это все.

Когда я только начинала разговаривать сМирандой по телефону, я убеждала себя, что, когда она произносит «Это все», онахочет таким образом сказать «спасибо». Ко второй неделе я поняла, что это нетак.

– Конечно, Миранда. Спасибо, – сказала я,улыбнувшись. Я чувствовала, как она запнулась на другом конце провода,соображая, как ответить. Понимала ли она, что я пытаюсь обратить ее внимание нато, что она никогда не говорит «спасибо»? Понимала ли она, что странноблагодарить ее за эти указания? Я начала это делать недавно, отвечала «спасибо»на каждое ее язвительное замечание и на каждый грубый приказ, – и моя тактикаоказалась на удивление удачной. Она отдавала себе отчет, что я таким образомподдразниваю ее, но что она могла сделать? Сказать: «Ан-дре-а, я не желаю,чтобы вы впредь говорили мне „спасибо“. Я запрещаю вам выражать своюблагодарность таким способом». Однако, если подумать, от нее и этого можноожидать.

«Ле Серк», «Ле Серк», «Ле Серк», – снова иснова прокручивала я в голове. Надо поскорее сделать этот заказ и вернуться коперации «Гарри Поттер». Администратор ресторана тут же согласился оставитьстолик для мистера Томлинсона, когда бы тот ни соизволил появиться.

Пришла Эмили и спросила, не звонила лиМиранда.

– Всего три раза, и при этом ни разу неугрожала меня уволить, – гордо сказала я, – конечно, она намекала на это, нооткрыто не угрожала. Прогресс, а?

Эмили засмеялась так, как смеялась, толькокогда я прикидывалась дурочкой, и спросила, чего желает ее гуру, Миранда.

– Просто чтобы я заказала столик дляГлухонемого Папочки. Уж не знаю, зачем это должна делать я, а не егосекретарша, но вопросы тут лучше не задавать.

Глухонемым Папочкой прозвали третьего мужаМиранды. Конечно, широкая публика и понятия не имела, что он глухой и немой, номы-то, посвященные, знали, что он еще и слепой. По крайней мере только этимможно было объяснить, что этот в принципе неплохой мужик был в состояниитерпеть такую, как она.