Друг за другом они выскочили из гримерки. Маленькаяпроцессия понеслась по коридору, возглавляемая Будкевичем, который объяснял находу:

– Рысаков хотел стукнуть Таранова по щеке, но получилпод дых. И, Боже мой, как они орут! Я боюсь, наша труппа потеряет лицо, если кто-нибудьуслышит их безобразную лексику. Московские артисты, называется…

Драма разворачивалась за кулисами. Главные ее персонажидействительно были раскалены, словно два утюга, и, кажется, даже плевалисьпаром. Однако насчет лексики Алик загнул – оба оскорбляли друг друга вполнеинтеллигентно.

– Ну, ударь меня, ударь! – кричал Рысаков,наскакивая на Таранова. Он выставлял вперед правое плечо и сильно задиралголову. Оттого, что оба они были в костюмах и гриме, сцена выглядела комично.

– Не стану я драться с типом, который дышит мне вдиафрагму, – презрительно говорил Таранов, отталкивая Тихона двумя рукамии кривя бровь. – С карликом!

– Человека оценивают не по росту, а по мозгам! –кипятился тот, прыгая, как боксер на ринге и делая перед грудью смешные пассыкулаками.

– У тебя нет мозгов, одно только вместилище. Размером срадиоактивную тыкву, – бросил Таранов.

– Чего-о-о?!

– Туше, – громко сказала Яблонская, стоявшая тутже с видом бульдога, натянувшего поводок.

– В природе какое-то возмущение, – громко объяснилвновь прибывшим Курочкин, выглядывая из-за спины собственной супруги. –Сгущаются тучи. У меня предчувствие, а никто не слушает. Даже Маня.

– Да прекрати ты! – шикнул на негоБудкевич. – Замучил уж своими предчувствиями. И ходит, и бормочет… Как китайскийколдун.

Курочкин с обиженным видом спрятался за Маркизу, котораяпосмотрела на Алика сумрачным взором, но промолчала. Веленко почему-тозасмеялся, и Таня тотчас выдвинулась вперед. По логике вещей, ей следовало бывоззвать к Таранову. Однако тот стоял спокойно, тогда как Рысаков скакал,словно разъяренный пекинес вокруг самосвала, поэтому Таня бросилась к нему:

– Тихон, прекрати сейчас же!

В этот момент Рысаков попытался прыгнуть на своего обидчика,и Тане пришлось сделать захват сзади, чтобы удержать его на месте. К нейприсоединился Будкевич, и вдвоем они утащили нарушителя спокойствия в коридор,а оттуда – в гримерку. В самый последний момент Таня заметила, что Анжела,которая все это время стояла неподалеку и хлопала глазами, скользнула к Тарановуи взяла его под руку. И еще она заметила, что у Анжелы на локте висит Лешкинсюртук. «Ну что еще за ерунда?! – рассердилась Таня. – С какой статитеперь Анжела к нему прилипла? С мужчинами всегда так – он всем сердцем твой,пока ты держишь его в поле зрения».

Ладно, пора заканчивать со всеми этими сомнениями иметаниями. Надо пойти к Лешке и поговорить с ним по душам. Сегодня вечером онатак и сделает. И плевать на дурацкую гордость. Она любит Лешку и хочет еговернуть. И кто, собственно, может ей в этом помешать?

Затолкав Тихона в гримерку, Будкевич ретировался, на порогесостроив Тане страшную рожу. Вероятно, это означало, что она должна дознаться,из-за чего разгорелся сыр-бор, и угомонить буяна. Таня с досадой отмахнулась.Она и сама не прочь была узнать, из-за какой такой «бабы» у Рысакова сТарановым произошла стычка.

– Ну? – грозно спросила она у Тихона, которыйсидел в кресле, нахохлившись, как говорящий попугай, объявивший бойкотдокучливым хозяевам. – Что это вы тут устроили, голубчики? Мало вамперегудовских проблем? Хотите, чтобы к нам снова милиция наведалась?!

Рысаков сопел, хмуро глядя на себя в зеркало. Синяк подглазом, хоть и побледнел, но все еще просматривался сквозь наложенный на лицотон. Уши яростно пламенели.

– Говори, давай, не молчи. Я все равно узнаю.

– Это наше личное дело, – сверкнул глазамиТихон. – А если тебе так нужно, пойди и спроси у Таранова.

– Я никуда не пойду, пока все не выясню. – Танясначала грозно подбоченилась, но потом решила сменить тактику и, подойдя сзади,положила руки Рысакову на плечи. Доверительно так положила, словно уже многолет была его психотерапевтом и имела на это полное право. – Ты жезнаешь, – вкрадчиво сказала она, – у Лешки взрывной характер. И онникогда толком ничего не может рассказать. Другое дело – ты. Ты всегда умеешьописать события подробно и красочно.

– Ладно-ладно, – отмахнулся Тихон. –Знаю-знаю. Лесть – это оружие слабых. Моя вторая жена тоже всегда этимпользовалась. Когда аргументы заканчивались, она начинала мне льстить. Апоскольку я дико впечатлительный, она мигом добивалась своего.

– Слушай, так чего вы с Лешкой не поделили?

– Понимаешь, – сумрачно сказал Рысаков, обращаяськ Таниному отражению, – случилось страшное.

Он театральным жестом рванул на себе ворот рубашки, какбудто ему стало трудно дышать. Крутнулся на стуле и посмотрел на своюсобеседницу в упор:

– Мне, может, из-за твоего Таранова опять женитьсяпридется!

Таня некоторое время молчала, глядя на него в задумчивости,потом протянула:

– Да-а, это действительно страшно. Но при чем здесьТаранов? Он что, хочет быть свидетелем на твоей свадьбе?

– Зря смеешься, все гораздо хуже.

– Куда уж хуже. Так что же все-таки случилось?

– Значит, слушай. Помнишь, когда мы были в Перегудове,там женщина появилась? Блондинка.

– Та, на которую ты ящик с цветами уронил?

– Я не специально! – возмутился Тихон. – Ябыл во власти эмоций.

– А откуда она взялась, эта блондинка?

– Из Москвы за мной приехала.

– Охота ей была тащиться за тобой в такую даль! Чтоона, в Москве не могла тебя отловить?

– В том-то и дело, что не могла. Я то в театре, то натусовках – как туда пробраться простому человеку? А здесь, в провинции, мы,актеры, абсолютно беззащитны – бери нас голыми руками. Ну вот, на это она,видно, и рассчитывала.

– И чего она от тебя хочет?

– Хочет, чтоб женился.

– Вот те раз! С какого ж это перепоя? – опешилаТаня.

– В корень зришь – именно что с перепоя, –понурился Тихон.

– Да хватит уже воду в ступе толочь, объясняй, в чемдело! – прикрикнула Таня на бестолкового Рысакова.

– Так я и говорю, – откликнулся тот. – Дело втом, что месяца три назад был я на одной вечеринке, большой и шумной. Ну… Тамоказалось много выпивки, и как-то так получилось, что я напился.

– Да… Действительно, событие, – с ирониейпробормотала Таня.

– Ты не смейся: тут человеческая трагедия намечается.Как ночь провел, я не помню, думал, просто пил и колобродил…

– А оказывается, еще и девушку соблазнил.