А рыцарь Черных камней Дагмар де Даркос  целый месяц не находил себе места. Какое там забыть… он и дня не мог провести, чтобы не вспомнить милую  девушку, которая однажды ночью прикоснулась к его телу и глоточком пряного вина проникла в самую душу.

Пытаясь отвлечься, Дагмар созывал друзей на славные пирушки, устраивал охоту за охотой и перевел кучу дичи в лесах, а между тем приказал обить лучшие комнаты в замке новыми панелями из мореного дуба и закупить несколько тюков разной материи и витые шнуры для занавесей.

Лучшие плотники замка пыхтели над строительством широкой супружеской кровати на резных ножках. А мастер Парло из местечка Паскани – известный поставщик деревянных игрушек во все крупные лавки Гальсбурга получил тайный заказ на изготовление детской кроватки с фамильной печатью Даркосов. Надо заметить, что к этой кроватке прилагалась также лошадка-качалка и сундучок с детскими забавами.

Выплачивая аванс золотыми монетами, Дагмар так расчувствовался при мысли о будущем отцовстве, что чуть не пустил скупую мужскую слезу над верстаком, усеянным пахучими стружками. С какой пьяной блажи боги решили, что женщина должна носить дитя в своем чреве три долгих сезона! Зайцы котятся дважды в год и счета не знают своему выводку.

Марин должна поселиться в Черных камнях и родить, по меньшей мере, семерых славных отпрысков, нет… пятерых, иначе могут пойти большие ссоры при дележке наследства, ведь в потомстве могут оказаться и девчонки, их тоже нельзя обидеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что скрывать, несколько раз Дагмар пробовал утолить свою тоску, тиская пригожих служанок, но перед глазами немедленно вставали строгие голубые очи Марины, рыцарю тут же чудился ее повелительный голос, запрещавший сильно напиваться и «лазить на всяких там смазливых девиц».

Дагмар гневно прогонял незадачливых наложниц и желая развеять тоску, пускал коня бешеным галопом мимо испуганных крестьян, усердно молотивших в закрома хозяина запасы зерна на зимний период.

А тут еще заявился Ансельм с ворохом свежих столичных сплетен. И зачем только мальчишка подался в рыцари, куда лучше бы ему стать королевским глашатаем.

— Храмовник Кантар недавно прочел на площади Гальсбурга одну из своих пылающих проповедей о чистоте рыцарской крове и происках злобных демонов в облике красивых женщин. Грозил страшными карами всем падким на мирские соблазны и обещал не прикасаться к еде, пока не ощутит сладкий дым от горящей у столба ведьмы.

— Похудеть бы ему не мешало... Старый ханжа опять принялся за свое, - проворчал Дагмар, - говорят, еще безусым юнцом он был осмеян озорной прачкой за свой конфуз и с того дня поклялся мстить всем веселым девицам. Дай ему волю, он брил бы женщин наголо и прятал их прелестные груди под деревянными лифами.

— А еще говорят, Кантар родился с тремя зубами и так искусал мать, что она отказалась кормить его молоком, - добавил всезнающий Ансельм.

— Хватит поминать старого болтуна, что сношается только с  дырками на распорках для пыток, разве нет слухов поинтереснее?

Среди прочей пустой болтовни Ансельм поведал будто бы в Тарлей дела тоже идут на лад - молодая госпожа вовсю вьет семейное гнездышко, готовясь в положенный срок стать любящей матерью.

Никос будто бы совсем плох и почти не встает с постели, а при нем постоянно находится хорошенькая сиделка, что вроде верной собачки готова спать под одеялом в ногах.

Правда, леди Марин не до того, чтобы следить за шалостями умирающего муженька, она вовсю кроит пеленки и уже заказала местному бондарю колыбель с родовыми символами  де Альба.

Услышав о таком безобразии, Дагмар взревел как раненый пардус:

— Ну уж нет! Мой сын должен расти под гербом де Даркос, а не слюнявить изъеденные мышами прутья болотной корзины Тарлей! Я немедленно ее заберу, и пусть только кто-то попробует встать на пути.

Но поездку пришлось отложить, поскольку тем же вечером прибыл посыльный из столицы с известием об ухудшении здоровья Короля и возможном переходе власти в надушенные руки его племянника Альберта фон Холле.

Эти новости настолько взбудоражили округу, что Дагмар, скрепя сердце, принял решение созвать на совет местных  баронов, верных щиту Гальбо.

Одним из первых в поместье прибыл Веймар де Лостан - хозяин Ульфенхолла. Хорошенько обсудив государственные дела и возможность нового переворота, Дагмар излил другу душу относительно и своей личной жизни.

— Я страстно желаю владеть  Марин! И боюсь, что уже ей не нужен… Она получила все, что хотела, зачем ей такой урод, как я. Никос хоть  одной ногой в могиле, так еще довольно хорош собой и обходителен в беседе, а когда помрет, Марин вполне может выбрать себе другого мужа. Клянусь честью, он тоже не задержится на этой земле...

Веймар по обыкновению рассуждал прямо и точно:

— Думаю, вам и впрямь следует поскорее увидеться, дабы развеять твои сомнения. Хотя, о чем беспокоиться женщине? Такого знатного «медведя» больше не сыскать в Дэриланд! И не беда, что у него потрепанная шкура… Моя Катрин недавно сказала Торму, что за одного битого двух не битых дают.

— По пути в Тарлей я загляну к вам, мне уже не терпится посмотреть на красотку,  что прибрала тебя к рукам, одинокий Волк!

— Может, это я ее… хм... прибрал... Сказать по правде, Катрин немного сопротивлялась, умоляла отпустить ее домой, но я поставил условие… точнее, мой Зверь поставил условие… И, кажется, все довольны. Я покину тебя завтра на заре, мое сердце уже рвется обратно.

— Добро же, Веймар! Я провожу гостей и заявлюсь к вам  по пути в  земли  бедняги  Никоса. Готовь славное угощенье, дружище.

— Прикажу выпотрошить с десяток уток для жаркого и достать из погреба новую бочку старейшего вина.

Дагмар сдержал слово и уже через несколько дней навестил соседа, где был наконец представлен его невесте. Леди Катарина рыцарю Черных камней показалась немного манерной и слишком уж изысканной.

Его-то дорогая Марин держалась гораздо проще, была раскована и остра на язычок. Ах, уж ее шаловливый язычок… Дагмар даже застонал вслух, сгорая от желания поскорее попасть в Тарлей и прижать ненаглядную к широкой груди.

«Почему я не родился Крылатой Тварью, ведь тогда  мог бы расправить крылья и полететь к бесценной Марин! Что толку от медвежьей силы, если радость моя так далеко...»