Широкая кровать, застеленная розовым покрывалом с экзотическимикитайскими птицами; плюшевое кресло, трюмо, занимающее полстены, – трираскрытые створки зеркала, похожие на триптихи художников северногоВозрождения…

Странно, как такие ассоциации могут возникнуть у женщины,которая предпочитает всему можжевеловую водку и соленые огурцы? И которуюразвязный оседлый цыган Эрик Моргенштерн называет молочной сестрой? Впрочем,если верить ему, меня еще ждет множество сюрпризов…

…На кровати, аккуратно разложенные, лежали вещи. Эрикпостарался на славу, он все учел: тонкое кружевное белье, туфли на шпильках,невесомый кусок ткани соблазнительной расцветки, подозрительно смахивающий навечернее платье.

Я встала между трюмо и кроватью, отразилась сразу в трехзеркалах и медленно сбросила халат на пол. Голенькая, только что родившаясяАнна Александрова.

Мое обнаженное тело ничего не сказало мне, но и не вызвалоникакого протеста – вполне, вполне. Я взяла белье, надела его и сразу жепочувствовала себя увереннее: новая жизнь начинается неплохо. Затем наступилаочередь платья. Прежде чем одеться, я взяла его в руки и поднесла к лицу: ононе было новым (в отличие от белья), оно еще хранило едва уловимый, но стойкийаромат каких-то духов. Духи мне понравились (я бы выбрала именно их, если быимела возможность выбирать), да и платье тоже. Я осторожно проскользнула в негои почувствовала себя вполне уверенно. Теперь можно обратиться к зеркалам инаконец-то оценить себя.

Платье сидело идеально. Я удивилась этому и сразу жеподумала: разве может быть иначе, ведь это же твое платье! Любимый прикид,который безотказно действует на «богатых папиков», как выразился Эрик.Интересно, что это еще за богатые папики и какое отношение они имеют ко мне?.':

Вяло думая об этом, я надела туфли. Они тоже не были новыми,но нога вошла в них идеально. Я удивилась этому и сразу же подумала: развеможет быть иначе, ведь это твои туфли!

Какое облегчение, еще немного – и ты окончательно обретешьсебя.

Я села перед зеркалом и сразу же нашла то, что искала:косметика. О ней тоже позаботился Эрик, милый молочный братец, если веритьтому, о чем он говорит.

Для начала я взяла флакончик духов и осторожно понюхала его:это был тот же запах, которым пропиталось платье. Я вылила несколько капель намочки ушей и запястья, растерла их и осталась довольна. Моя отвыкшая отпосторонних ароматов, стерильно-больничная кожа ждала этого. Теперь можнозаняться лицом.

Но по-настоящему накраситься не получилась. То ли я отвыклаот невинных женских хитростей, пока находилась в коме, то ли была не готова ковсему этому великолепию, во всяком случае, мне даже не удалось подвести глаза.Временные трудности, утешила я себя. С тремя кольцами, серьгами и ожерельемудалось справиться куда быстрее. Я машинально закрыла глаза и надела кольца:все сразу же стало на свои места – они подходили к моим пальцам идеально, ядаже не ошиблась, надевая их, я даже не раздумывала.

От этого захотелось разбить голову – я ничего, ничего непомнила!.. Даже эти вещи знали обо мне больше, чем я сама. Дальше оставатьсяодной было невозможно. Почти опрометью я бросилась из комнаты, плотно закрыв засобой дверь. Я надеялась, что Эрик все объяснит мне, что он поможет вспомнить…

* * *

…Эрик уже сидел за столом. Он сменил свой богемно-джинсовыйприкид на строгий костюм, подпер жилистую смуглую шею стильным галстуком инаходился в самом благостном расположении духа. Мое появление он приветствовалгромкими хлопками в ладоши и одобрительным свистом:

– Добро пожаловать в Иерусалим, Богородица! Только тыраньше времени на пятнадцать минут. Не узнаю брата Колю!

– Я и сама себя не узнаю, – выпалила я Эрику правду сжалкой улыбкой.

– Ничего, это дело поправимое, – утешил он. – А где жезнаменитая демоническая подводка глаз? Где же воспламеняющая преступные страстигубная помада? Теряешь квалификацию, любовь моя.

– Прости, пожалуйста… Надеюсь восстановить ее с твоейпомощью.

– Ну, если все в сборе – приступим.

Эрик поднялся со своего места, обошел стол и жестомметрдотеля со стажем отодвинул стул, приглашая меня сесть. Почему я так легкоподумала об этом? Неужели Эрик прав, и я только и делала, что благосклоннопринимала эти профессионально-ресторанные знаки внимания? Я тряхнула головой,чтобы избавиться от этого наваждения, и села на стул, предложенный Эриком,закинув ногу на ногу. Действительно, хорошие туфли…

Эрик разлил водку по рюмкам, положил мне на тарелку кусочкибастурмы (неужели в прошлой жизни я любила вяленое мясо?), сыра (неужели впрошлой жизни это был мой любимый сорт сыра?) и аккуратно разрезанные огурцы(неужели в прошлой жизни я была такой плебейкой?). Покончив с приготовлениями,он поднял свою рюмку, кивком приглашая меня присоединиться.

– Ну, за возвращение! – выспренне произнес он. – Завозвращение вавилонской блудницы, хитрой бестии, удачливой суки, которая всегдавыходила сухой из воды. За возвращение самой классной бабы этого города и этойстраны. За тебя, любовь моя!

Мы чокнулись. Я залпом выпила водку, горьковато-терпкий вкускоторой мне понравился. Эрик с одобрением смотрел на меня:

– Что-что, а водку ты пить не разучилась. Значит, всебудет в порядке.

Я поставила локти на стол и внимательно посмотрела на Эрика:

– Ну, рассказывай.

– О чем рассказывать?

– Обо мне, – от выпитого мне стало тепло иотчаянно-весело, – только с самого начала. Я хочу все знать о себе.

– С самого начала не получится. Ни о босоногом детстве,ни о бедной провинциальной юности ничего сказать не могу, извини. Неприсутствовал. Но последние пять лет твоей жизни могу живописать довольноподробно.

– Валяй подробно, – одобрила я, и мы с Эриком сновавыпили. Чересчур перченная бастурма жгла мне рот, но я не замечала этого. Я всяпревратилась в слух.

– Ты меня разыгрываешь, – подумав, сказал Эрик. –Неужели ты действительно ничего не помнишь?

– Нет.

– Так не бывает.

– Бывает.

– Тогда расскажи, что с тобой произошло сейчас, а потомя расскажу, что было раньше. Может быть, мы сложим какую-нибудь картину в стилетвоего любимого хренового Хичкока. – Эрик смотрел на меня так жеотчаянно-весело, как и я на него: водка делала свое дело.

– Я знаю только то, что произошла автомобильнаякатастрофа… Я знаю только то, о чем рассказывал мне один туповатый милицейскийкапитан. Я его ненавижу…

– Удивила! – Эрик хмыкнул. – Я тоже ненавижумилицейских капитанов. А также сержантов патрульно-постовой службы, начальниковуправлений по борьбе с организованной преступностью и дешевых майоров…