Ее волосы развевал ветер, тот самый теплый весенний ветер.Глаза наполнились светом, и я опять смотрела в сердце весенней грозы, озаренноймолниями, в клочья рвущими небеса, но вместо дождя на меня пролилась ее магия.Я подняла лицо навстречу этой магии, как к настоящему дождю.

Ее ладони ласкали мою нагую кожу, словно на мне не было ниниточки. Она обнимала меня, и я радостно подавалась ей навстречу, мои ладонискользили по ее обнаженным плечам. На ней было слишком много надето – и этоказалось неправильным. Мне нужно было прикасаться к ней всем телом. Я поняла,что чувствую жажду кожи, которую испытывает Мэви, не я. Ее нужду вприкосновении плоти сидхе. Я сама слишком хорошо помнила подобную жажду, я ееутолила всего четыре месяца назад. Так много одиноких ночей... Я пересталаразличать, где мои чувства и где – чувства Мэви, и знала, что это действие еемагии. Она спроецировала свои чувства и желания так, что я сочла их своими.

Я потянулась к пуговкам ее жилета, но они были слишком мелкие,слишком муторно расстегивались! Я сгребла полы жилета и рванула. Пуговицыразлетелись в стороны, щелкая по стенам, по кровати, по мужчинам.

Мэви всхлипнула, глядя на меня широко раскрытыми, туманнымиот желания глазами. Ее остренькие груди заканчивались крупными округлымисосками, блиставшими, словно их вырезали из алого драгоценного камня. Я провеларуками по ее голому животу. Под белым сиянием моих рук золотистый светзапульсировал, становясь ярче под прикосновением и тускнея, когда я вела рукудальше по горячей коже Мэви. Ладони скользили вверх, пока не остановились прямопод грудями. Если бы меня в этом месте трогал мужчина, мои груди легли бы емуна руки, но грудки Мэви, маленькие и твердые, еще не коснулись моих пальцев.

Сияние ее магии разгоралось ярче и ярче под моими руками,словно у ее грудей зажегся настоящий костер.

– Да, да! – простонала она.

Я вдруг поняла, что ее нужда надо мной больше не властна,что я не ощущаю ее как свою собственную. Магия меня влекла, но в этом отношениия была свободна. Если я стану ее ласкать, то только по своей воле.

Я обвела ее взглядом: голова запрокинута, глазаполуприкрыты. Ее желание по-прежнему насыщало воздух мускусным ароматом, но яуже могла дышать им и не опьяняться. Я посмотрела на золотое сияние силы подмоими пальцами и подумала, как это чувствуется – когда столько магии ласкаетнагую грудь? Хотя бы это я могла ей дать.

– Поцелуй меня, Мэви, – шепнула я.

Она приоткрыла глаза и посмотрела примерно в моемнаправлении, но сфокусировать взгляд ей не удалось, она была близка к оргазмуот прикосновения магии и обнаженной кожи.

– Поцелуй меня, – повторила я.

Она наклонилась, и я ждала, ждала долго-долго, пока нашигубы не соприкоснулись, а потом я повела руками вверх по холмикам ее грудей.Она жестче прижалась к моим губам, и поцелуй стал глубоким и неистовым, а потоммои пальцы добрались до ее напряженных сосков – и мир взорвался. Сила бросиланас обеих на кровать, Мэви упала на меня, а мои руки так и остались на еегрудях, словно я схватила высоковольтный провод и не могла уже его бросить.

А я и не очень хотела бросать. Я хотела погрузиться в еезолотое сияние и потеряться в нем.

Она поднялась надо мной, дрожащая, вопящая, извивающаяся подмоими ладонями там, где они будто погружались в ее плоть. Она ударила в менябедрами – будь я мужчиной, мне было бы здорово больно. Но я мужчиной не была, икакая-то грань моей магии сумела отстранить от меня ее впечатляющий оргазм.Мэви извивалась на мне, и магия посылала сквозь мое тело волну за волной, ноэто высшее наслаждение принадлежало только ей. И почему-то это казалосьправильным. Она так долго этого ждала!

На самом пике она открыла глаза и, должно быть, увидела моелицо – поняла, что я дарю ей удовольствие, но не получаю сама, и ей это непонравилось. Она положила руку мне на живот, и белое сияние вспыхнуло ярче подее прикосновением. Меня будто касалась весенняя теплынь – весомая, роскошнаяблагодать, ласкающая, играющая на коже. Я успела подумать, неужто Мэви так жеощущала мои ладони на своей груди, и тут она сунула руку мне в плавки и в тотмиг, когда эта трепещущая, пульсирующая сила коснулась моей плоти, оргазмбрызнул из меня волна за волной, словно ее быстрое касание было камушком,брошенным в озерную гладь, и каждый бежавший по воде круг был волнойудовольствия, и удовольствие опускалось все глубже вслед за этим воображаемымкамушком. Эта ласка и гладила, и пронизывала меня одновременно.

Я очнулась на той же кровати, Мэви бессильно лежала на мнесверху. Я не слышала ее неровного дыхания за шумом в собственных ушах, ночувствовала, как поднимается и опадает ее грудь, когда она пытается глотнутьвоздуха. Мы обе старались отдышаться и как-то усмирить взбесившийся пульс.

Ее частое дыхание и неровный смешок – вот первое, что яуслышала, когда ко мне вернулся слух. Вторым было высказывание Риса:

– Не знаю, то ли зааплодировать, то ли разрыдаться.

– Как хочешь, – ответил ему Гален. – А япоплачу. Такое шоу пропустили!

Я с трудом повернула голову. С гораздо большим трудом, чемдолжна была. Но в конце концов я смогла рассмотреть комнату сквозь дымкуплатиновых локонов Мэви. Я сглотнула и попыталась заговорить, но это покаоставалось за пределами моих возможностей.

Гален, Никка и Холод только что вошли в комнату. Рис и Дойлстояли у постели, но не так близко, чтобы мы могли случайно их задеть.

Мэви сумела заговорить раньше, чем я.

– Я забыла, совсем забыла... Да благословит меняБогиня, я забыла, как это – быть с другим сидхе!

Она медленно, неловко с меня скатилась, словно тело ей невполне повиновалось. Она повернулась ко мне с улыбкой, хотя навести фокус ейеще было трудновато.

– Ты была невероятна.

Мне удалось прошептать:

– Когда я в следующий раз попрошу поцелуя, напомни мневыразиться поконкретней...

Она засмеялась и закашлялась.

– В горле сухо.

Вот интересно, и у меня тоже.

– Никка, – распорядился Дойл, – принеси дамамводы.

Выходя из спальни, Никка заметно принял в сторону, словнослева от двери кто-то стоял, преграждая дорогу. До объяснений снизошел Гален:

– Там в коридоре стоит дерево. Яблоня, похоже. Вырослопрямо из бетона посреди бассейна, а пока мы добрались до второго этажа, онопробило дыру в потолке и доросло досюда.

Рис выглянул из двери.

– Бутоны вот-вот раскроются.

Из-за двери поплыл аромат яблоневого цвета.

Дойл внимательно оглядывал нас обеих и меня в особенности.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Горло болеть перестало.