– И все же наглость с их стороны – думать, что онимогут диктовать правила поведения цивилизации, которая существовала за тысячилет до того, как их предки покинули пещеры, – бросил Рис.

Возразить на это было нечего, так что я и не пыталась.

– С этим не спорю, – сказала я.

Рис ухмыльнулся:

– Ты не станешь возражать?

Я пожала плечами.

– С чего бы? Ты прав.

– Знаешь, у тебя ужасно демократичный стиль мышлениядля наследницы трона.

– Я десять лет росла среди демократичных американцев.Думаю, это научило меня определенной скромности. – Я улыбнулась Рису,никак не смогла удержаться. Рис временами на меня так действовал.

– Очень не люблю прерывать чей-то флирт, – сказалГален, – но что же мы будем делать с этим котлом... кубком... как он тамназывается?

В политике Гален абсолютно безнадежен, но в практичности емуне откажешь.

– А что мы должны делать? – спросила я.

– Ну... – протянул он, и усмешка в его глазахпомеркла. – Мы о нем расскажем?

Все вдруг посерьезнели еще больше.

– Верное замечание, – сказал Дойл. – Намнужно решить, будем ли говорить об этом кому-то и если да, то кому.

– Ты что, вздумал утаить информацию от королевы? –удивился Холод.

– Не утаить, только придержать. – Дойл сделал жеств сторону Китто. – За эти сутки чего только не случилось! Китто приобрелруку власти. Такую, какой не видели у нас со времен второго заклятия.

– Кстати, – поинтересовалась я. – А как егорука власти называется? Мои, скажем, – это рука плоти и рука крови, а какназвать эти фокусы с зеркалами?

– Это называется рука доступа, – ответилДойл. – Потому что соединяет две точки для общения и переносит людей изодной точки в другую. Рука доступа, потому что дает доступ к другим.

– Логично, как услышишь разъяснение, – сказала я.

– Много где можно увидеть логику после того, какобъяснят. – Дойл говорил почти спокойным тоном, но в лице сохранялосьнапряжение: оставалось слишком много вопросов. Вопросов, ответа на которыемогло не быть вовсе.

– Королева захочет узнать о новых способностяхКитто, – сказал Холод.

– Я ей уже сказал, – ответил Дойл.

– А о том, что Рис обрел свои божественные силы?

– Тоже, – кивнул Дойл.

– Когда только успел?

– Когда вы с принцессой отправились к Мэви в большойдом.

Холод задумался на миг, а потом, прежде чем снова поднял кДойлу тщательно контролируемое прекрасное лицо, в его глазах промелькнулочто-то очень похожее на страх.

– Остальное она тоже знает? – Убрать неуверенностьиз голоса ему удалось не так хорошо, как из глаз.

– Ты о том, что Мередит, похоже, вернула Мэви еебожественность и, возможно, дала тебе твою? Или о том, что сама Мередит приэтом едва не погибла? А может, ты спрашиваешь, доложил ли я ей, что принцессаобрела дар вещего сна?! Или о том, что мы теперь владеем чашей? Какой из этихвопросов тебя волнует, Холод?

– Он не хотел тебя злить, – сказала я.

– Не надо меня защищать! – вспыхнул Холод.

– Да что с тобой? Ты на меня всех собак спускаешь смомента, как я очнулась от обморока!

Холод вперился в кухонный помост перед собой. На помост онтак и не поднялся, не хотел приближаться к нам – или, может, ко мне.

– Ты еще спрашиваешь? Я – твой телохранитель, твойВорон, я клялся защищать тебя от любой угрозы – и едва не убил тебясобственноручно!

Я подошла и протянула к нему руку, но он отпрыгнул прочь.

– Я не хочу опять причинить тебе вред.

– Ты же видел, хотя бы ближе к концу, что мы вытворялис Мэви. Думаю, я могу без опаски взять тебя за руку.

Холод встряхнул головой, занавесившись от меня длиннющимисеребряными волосами. Волосы у него всегда были неправдоподобного цветановогодней мишуры, но сегодня они сияли еще ярче, чем обычно. Я потянулась кэтой сияющей завесе и обнаружила, что волосы влажные.

Он опять отдернулся, уйдя от моего прикосновения,прислонился спиной к кухонному шкафу и обхватил себя руками.

– Когда твой крик разбудил нас, я был покрыт льдом.Нет, – качнул он головой, – не льдом, инеем. Я проснулся покрытыйслоем инея. Он почти мгновенно растаял, но на волосах иней был плотнее. Когда явставал, волосы похрустывали от инея, как ветки на морозе.

У Холода был испуганный вид. Я опять попыталась взять его заруку, и он опять отстранился.

– Нет, Мередит! Я не умею управлять этой силой. Это нето что вспомнить забытые навыки. Эта магия мне раньше не принадлежала. –Он смотрел на меня широко раскрытыми перепуганными глазами. – Я не умеюбыть богом, Мередит. Я никогда не был богом!

– Мы научим, – сказал Рис.

– А если я не хочу учиться?

– Это другая проблема, дружище, – сочувственновздохнул Дойл. – Богиня дает свои дары кому пожелает, и не нам спрашивать,почему и зачем.

Что пару минут назад Дойл именно это и спрашивал, он,видимо, забыл. А может, Дойл считал, что только он вправе подвергать сомнениюдействия Богини. В чем бы ни была его логика – или отсутствие таковой, –никто ему на его ошибку не указал.

– Мы должны рассказать королеве о чаше, – заявилРис.

– Нет. – Дойл мотнул головой так резко, чтотяжелая коса описала дугу в воздухе. – Она взбесится, когда узнает, что мыэто скрыли, а я, к примеру, не горю желанием провести ночку-другую в ЗалеСмертности.

Залом Смертности называлась комната пыток Неблагого Двора.Когда-то христиане считали неблагих адскими демонами. Но если какая-то частьнашего двора и была подобием дантова Ада из знаменитой "Божественнойкомедии", так это Зал Смертности.

– Как и я, – сказал Холод.

– И я, – присоединился Гален.

– О нет, – прошептал Никка.

Я прислонилась к буфету и посмотрела на Дойла. Он большетысячи лет был Мраком королевы. Ее правой рукой. Ее верным убийцей. Он был ейверен, хотя в последнее время его верность склонилась на мою сторону. И все жеутаивать настолько важное событие от королевы было на него не похоже, особенноесли учесть, что рано или поздно она все равно узнает. Она – Королева Воздуха иТьмы: все, произнесенное в темноте, рано или поздно достигнет ее ушей. А слова"котел", "чаша" и тому подобные непременно привлекут еевнимание. Слишком важен был этот секрет, чтобы надеяться его сохранить.