Хохлов стряхнул пепел в кофейную чашку и одним глазомпоглядел на листок.

Пункт второй, собственно говоря, вот эти самые деньги иесть. Очень много денег. Кто их упер?.. Кто мог их упереть, если никто о них незнал, даже Вальмира Александровна! Иногда Хохлов утаивал от своей орлицы икоршуницы некоторые финансовые дела. Утаивал, потому что был уверен, что естьвопросы, о которых посторонним людям лучше не знать. Он часто работал спровинциальными заводами, которые до сей поры расплачивались черным налом, иничего поделать с этим было нельзя! И неудобно, и стремно, и этот самый налнужно в руках нести, а потом еще на поезде везти или на самолете, но что тутподелаешь!

Что поделаешь, если законы устроены таким образом, чтопровинциальному заводу легче самому себя с молотка продать, чем соблюсти всенормы и формы! Что поделаешь, если принцип «хочешь жить – умей вертеться» вомногих случаях имеет самый прямой и ясный смысл – если не успеваешьоглядываться по сторонам, налетят лихие махновцы, отберут последнее, а самоготебя порубят шашками в мелкий винегрет. Махновцы, как и в те лихие и далекие времена,могли налететь неизвестно откуда – хоть из налоговой, хоть из администрации,хоть из счетной палаты, Минфина, Минюста, а может, из ставки местных братков,которые вознамерились на директорское место посадить своего человечка, а заводперепрофилировать на выпуск дешевой водки!..

Хохлов, как большинство предпринимателей средней руки,никакими деньгами не брезговал – наличные тоже брал, и перевозил, и переносил,и трясся, если сумма была большая. Не столько за деньги, сколько за собственнуюшкуру!.. Вот так и появились у него в сейфе сто тысяч долларов, которые он неуспел довезти до банковской ячейки.

Теперь попробуй объясни, что это за деньги, да откуда, дапочему наличные, и где на них документы, если всех документов – липовыйдоговор, в котором проставлена липовая сумма, да еще объясни так, чтобы тогосамого директора не подвести, который ему, Хохлову, выплатил деньги чернымналом!

Сигарета обожгла пальцы, и Хохлов затолкал окурок в чашку.Вот приедет Галчонок, даст ему за все эти окурки в чашке по башке и еще за то,что он лежит, задрав ноги на диванный валик!..

«Я не знаю, что делать», – подумал Хохлов, и еще он в этотмомент подумал, что надо бы нажраться до потери сознания и таким, очень мужскими понятным способом на время отодвинуть решение всех трудных вопросов.

Будет скандал, будет просто ужасающий скандал – Галчоноктерпеть не могла, когда он пил, караулила, провожала взглядом каждый стакан изудела о том, что он сопьется, что полстраны спилось, что у мамы на работе… чтоу тети Зины на работе…

Поутру после попойки она его никогда не жалела, громко иотчетливо выговаривала за то, что он, Хохлов, совсем распустился, скоро начнетпропивать вещи и пропьет ее, Галчонка, нательный крестик и мамино колечко, чтоалкоголизм требует лечения, что Хохлов слабовольный, коль не может раз инавсегда бросить эту заразу.

Слабовольный Хохлов, пока она выговаривала ему, сидел накровати, держал руками голову, чтобы не раскололась, большими пальцами ещепридерживал глаза, чтобы не вылезли из орбит, качался из стороны в сторону имечтал, чтобы Галчонок куда-нибудь сгинула вместе с ее холодным и острым, какгвозди, голосом, который впивался ему в череп.

Пить дома нельзя. Нужно опять ехать к Димону или на худойконец к Родионовне. У Лавровских тоже нельзя, там Света в некотором роде ещехуже Галчонка. Света в обличительных речах всегда нажимала на детей и ихбедственное положение при папаше-алкоголике и его пьющих дружках!..

Хохлов сел. Теперь его занимал только один вопрос: как быбыстро и аккуратно напиться. Он даже представил себе стакан, круглый такой, стяжелым дном, и в нем на три четверти виски – самый легкий путь к свободе!..

Виски в доме нет и быть не может, Галчонок повывела всезапасы. Придется бежать в гастроном на площади, который нынче стал называтьсясупермаркетом, но Хохлов отлично помнил, как в незапамятные времена за десятькопеек там можно было купить молочный коктейль с легкой кружевной пенкой,которая поднималась над краем граненого стакана, и от одного вида этой пенки умаленького Хохлова начинали течь слюнки, а десять копеек были не всегда!

Хохлов проворно спустил ноги с дивана, скомкал лист, накотором недавно написал «Кузя» и «деньги». Нужно спешить, ибо неизвестно, когдаприбудет Галчонок.

Он был уже в куртке, когда в дверь позвонили. Он на секундузамер, потом длинно и неслышно выругался сквозь зубы, но делать было нечего,только покориться. Он покорился и открыл.

– Мить, – с порога сказала Ольга Пилюгина, тяжело дыша. –Мить, они забрали Димона и думают, что это он убил Кузю.

– Кто?! – изумился Хохлов.

Он моментально позабыл про виски, про гастроном, промолочный коктейль, про все на свете. Ничего подобного он не ожидал.

Ольга сделала шаг, но не вошла, а привалилась плечом ккосяку. У нее было бледное лицо, и только щеки горели с мороза.

Они стояли, смотрели друг на друга и молчали, а потом онаспросила:

– Ты что, уходишь? Или только пришел?

– Я? – удивился Хохлов. Он лихорадочно соображал, кому и какмогло прийти в голову, что Пилюгин убил Кузмина.

Да ну, бред, бред!..

– Можно мне войти?

– Ну конечно! – спохватился Хохлов. – Кто его забрал?!Когда?! Куда?

– В милицию. – Ольга вошла, скинула яркую белую шубу ипочему-то не повесила ее на крючок, а бросила на обувную полку. – Его допросилии увезли. Митя, это ужасно! И пепельница еще!..

Она прошла в комнату, села на диван, взяла хохловскиесигареты и закурила.

Хохлов продолжал стоять и таращиться на нее в растерянности.

– Подожди, я не понял ничего, – сказал он наконец. – Ты мнетолком…

– Да что там объяснять! – крикнула Ольга и махнула рукой.Сигарета выпала у нее из пальцев и покатилась по ковролину. Она подобрала ее,сунула в рот и еще раз глубоко затянулась. – Утром он пошел на работу, милицияк тому времени уже приехала. Он увидел… Кузю… и…

– Оля!

– Да, – быстро среагировала она. – Я не заплачу. Я незаплачу, не волнуйся. Он им сказал, что Кузя вечером был у нас, а потом ушел.Он сказал, что провожал его.

– Я понял, понял, дальше что?!

– Господи. – Ольга закрыла лицо ладонями. Сигарета дымиласьмежду пальцами. – Господи. Зачем он пошел его провожать?!

– Оля!

– Какая-то соседка видела, что они долго стояли у подъезда,а потом… потом… подрались. Димон Кузю стукнул, Кузя упал. Больше она ничего невидела, потому что испугалась и убежала домой. Так она сказала… милиции.