Всадник изумленно покачал головой:

— Тысячу золотых?

— Тысячу. Чукан и Гекса тоже по тысяче. Две мои, я всепридумал и нацелил вас — умелых с ножами и стрелами, но слабых на мозги.

— Я не спорю, — сказал арбалетчик поспешно. —Ты всегда получал большую долю. Но мы никогда столько не... Здесь что-то нетак. Когда короля прошили стрелами, пройдя через три кордона телохранителей, ито заплатили меньше. А здесь — убить рыцаря с паломником, забрать чашу? Всеготолько.

— Нам какое дело? Ты свое исполняй, а что и зачем — неспрашивай. Вообще-то я понял, что можно было бы только чашу забрать, но с этимуже раз оплошали. То ли воровали, то ли отнимали...

— Понятно, мертвые вернуть на смогут. Тысяча золотых,Ганим! Да я за эти деньги...

На спине арбалетчика ерзал тяжелый арбалет с длиннымотполированным прикладом, и Олег выждал, когда он, ведя коня, повернулся лицом.Нож серебристой рыбкой выскользнул из руки Олега, тут же он перехватил второйнож, с силой метнул в спину человека в зеленом халате, которого арбалетчикназвал Ганимом. Арбалетчик вскинул руки, словно пытался взлететь, упалнавзничь, выронив повод коня, застыл с раскрытым в безмолвном крике ртом: вкровавой булькающей каше на месте правого глаза торчала рукоять ножа.

Человек в зеленом халате стоял спиной, но звериное чутьезаставило развернуться. Он мгновенно натянул лук, стрела сорвалась с тетивы.Олег качнулся в сторону, поймал стрелу рукой. Человек в халате, зло оскаливзубы, скреб ногтями рукоять ножа, что торчала посредине груди, проломив груднойхрящ. Он начал натягивать лук снова. Олег стоял уже в десятке шагов от него,напрягся, и Ганим несколько раз натягивал и отпускал лук, ловя момент: еслипаломник сумел ухватить стрелу левой рукой, то может поймать и правой...

Наконец пальцы расжались, он без сил опустился на колени.Лук вывалился из рук. Глаза сверкнули и погасли, он повалился на бок, неловкоподвернув руку. Под ним расползалась лужа крови, свободная рука поскребла землюи застыла. Олег зашел сбоку, проговорил, остановившись в трех шагах:

— Этот прием знаю. Ты не мертв, отпусти рукоять моегоножа. Повернись ко мне.

Ганим не двигался, пальцы слабо задрожали, выпрямились. Олегзашел со спины, пинком перевернул, тут же отодвинулся. Ганим внезапно прыгнулпрямо с земли: левая рука швырнула горсть земли в лицо, а правая выдернула ножиз собственной груди, молниеносно ударила без размаха, целясь в то место, гдедолжен был стоять Олег. Но горсть земли пролетела мимо, Олег локтем отбил нож,схватил за кисть и свирепо вывернул. Ганим вскрикнул, рухнул на колени.

Олег вывернул сильнее, кости затрещали, слышался хрустлопающихся сухожилий. Ганим уткнулся лицом в мокрую от крови землю, из грудитеперь хлестала тонкая струйка неровными толчками в такт трепыхающемуся сердцу.

— Я не промахнулся, — проговорил Олег с нажимом вголосе. — Я хотел спросить, лишь потому ты еще жив... Кто дал пять тысячзолотых?

Ганим с трудом вывернул облепленное кровавой грязью лицо.Рот и глаза были залеплены, он прохрипел:

— Вас раздавят обоих... Против такой силы еще никто невыстоял!

— Имена! — потребовал Олег. Он вывернул руку,хрустнули последние хрящи, Ганим перестал дергаться. Он быстро слабел от потерикрови. Олег ударил по ключице, услышал сухой хруст, ухватился за обломки,тонкие как птичьи кости, с силой начал тереть окровавленными концами, откуда изсередки вытекал костный мозг, потребовал люто:

— Говори! Говори быстро!

Ганим хрипел от дикой боли, дергался, на губах выступилапена. Олег ухватил другой рукой за срамные уды, с силой сжал. Ганима подбросилоот боли, лицо из мертвенно бледного стало черным, с губ сорвался хрип:

— Скажу... Это был сам...

Его подбросило, тело дернулось и вытянулось как бревно.Пробежала дрожь, как по траве от ветра, он застыл. Лицо было страшнее чем уудавленника, в вытаращенных глазах застыл ужас. Олег вздохнул, закрыл емуглаза, сложил руки крестом на груди.

Арбалетчик не двигался, лезвие ножа проникло глубоко в мозг.Олег осторожно потащил за рукоять, преодолевая сопротивление, стараясь незабрызгаться, тщательно вытер лезвия, прежде чем сунуть в чехлы. Оба ножа снеохотой опустились в гнезда, словно мечи из песен менестрелей, которые визжалиот счастья — мечи, не менестрели, — покидая ножны, и плакали от горя,оставляя битву.

Обыскивая шалаш, наткнулся на тщательно упрятанный кожаныймешочек с золотыми монетами. Прикинул вес на руке, если золотые динары, то неменьше пяти тысяч... Кто-то очень сильно жаждет получить чашу. Настолькосильно, что лишь попутно велит убить рыцаря, героя взятия Иерусалима, и егонеприметного спутника, мирного паломника. Сейчас рыцарь отбивается от двухубийц, если уже не... В рыцарских турнирах мог быть непобедимым, в мощнойрыцарской атаке тоже герой, но сарацинские ассасины — орешки потруднее. Бедныйрыцарь уже, может, лежит с перерезанным горлом, окропляя землю горячей кровью!

Он перепрятал золото, начал ходить вокруг шалашарасширяющимися кругами. Конских следов множество, на влажной земле вокруг ручьяподковы отпечатались отчетливо, легко пересчитать каждый гвоздик, щербинку вжелезной подкове, но солнце поднялось высоко над головой, прежде чем Олегвычислил коня таинственного нанимателя, владельца пяти тысяч золотых динаров.

Олег побежал, на бегу всматриваясь в следы на земле,примятую траву, вслушиваясь в птичьи крики, треск кузнечиков. Степь живетцельной жизнью, опытное ухо легко поймет на одном краю степи или пустыни, чтотворится на другом.

Он бежал широкими шагами, локти чуть оттопырил, давая грудидышать глубоко, мощно, не сдавливая сердце. Из куста в сотне шагов слевавыпорхнула сорока, заверещала возмущенно. Олег тут же замедлил бег, перешел нашаг, глаза не оставляли подозрительного куста, а ладонь опустилась на рукоятьножа.

Его глаза все еще всматривались в завесу зеленых листьев,пытаясь проникнуть за куст, когда сзади раздался негромкий голос:

— Повернись, раб! Из-за толстой валежины поднялся вовесь рост сухой жилистый человек в тонкой кольчуге с широким воротом, схазарским мечом на поясе. В руках у него был лук, а стрела лежала на тетиве.Это был Тернак, охотник-людолов, тот самый, что остановил Олега в еговозвращении на родину и велел Абдулле доставить в каменоломню барона Оцета.

— Не ожидал? — бросил он. Глаза люто щурились,верхняя губа вздернулась, как у зверя, показывая желтые зубы. — Не ты ли стем меднолобым рыцарем устроил мятеж? Впрочем, это неважно. В замке уже другиехозяева. Как я понял, тебе удалось убить Ганима и его наемника. Я не особеннолюбил их, но не люблю и тех, кому удается убивать таких...

Он не подыскал слова, а руки его тем временем быстронатянули тетиву. Он ожидал увидеть страх на лице сбежавшего раба, жаждалувидеть, но Олег изо всех сил держал лицо непроницаемым, хотя мысли прыгали,как пескари на горячей сковородке. Как очутился здесь Тернак? Неужелипреследовал их всю дорогу?