— Это ты нанял Ганима? — спросил он не шевелясь.

Тернак ухмыльнулся, в глазах горела злоба:

— В аду все знают. Расспроси, расскажут!

Он прицелился в Олега. Острый наконечник стрелы смотрел то влицо, то в грудь. Олег не двигался, лишь спросил:

— Почему твой напарник прячется? Теперь мог бы ужевыйти.

— Какой напарник?

— Из того куста вылетела сорока...

Олег указал пальцем. Тернак не повел и глазом, сказал сусмешкой:

— Я не новичок, чтобы попасться в такую простуюловушку.

Звонко щелкнула тетива. Олег качнулся в сторону, хотел былохватать летящую стрелу, но в последний миг передумал — что будет делать сострелой в руке, когда Тернак выхватит меч? — его рука взметнулась кшвыряльному ножу.

Тернак, как оказалось, знал боевые приемы. Олег понял поздно.Ощутил удар в бок, лапнул ушибленное место — в боку торчала стрела! Тернакулыбался — перехитрил! — его пальцы еще сжимали лук, но улыбка оставалась,словно вырезанная на дереве: в груди торчал нож.

Олег подошел, пинком вышиб лук. В боку растекалась боль,кровь стекала по одежде, капала на сухую землю. Сцепив зубы, ощупал стрелу иушибленное место, обнаружил с облегчением, что железный наконечник скользнул поребру, процарапав кость, а с той стороны под кожей вздулась шишка, словно тампрятался орех.

Задержав дыхание, он воткнул стрелу глубже, едва не свихнулшею, пытаясь рассмотреть место, где выйдет наконечник. Выпуклость вздуласьсильнее, натянулась, заблестела под жгучим солнцем и вдруг опала, оставивкрасный от крови острый кончик железа. Брызнула кровь из новой раны. Олегбыстро продвинул стрелу дальше, пока зазубренный наконечник не вылез полностью,с тихой руганью переломил деревянный прут, а стрелу выдернул с этой стороны.Кровь освобожденно текла из сквозной раны с двух концов. Олег торопливонаклонился к мертвому, намереваясь снять чалму, использовать тонкую ткань дляперевязки.

Густой голос, больше похожий на рев, угрюмо приказал сзади:

— Застынь!.. Перевязывать не надо.

Олег медленно обернулся. Слева из-за кустов, откуда раньшевыпорхнула испуганная сорока, поднялся менестрель Горвеля. В дорожной одежде,бледное злое лицо напряжено, глаза ловят каждое движение Олега. В рукахнебольшой лук из турьих рогов, на поясе кривой меч и длинный узкий кинжал. Олегбросил беспомощный взгляд на нож, что по самую рукоять погрузился в грудьТернака. Менестрель перехватил его взгляд, кивнул:

— Пусть останется. А ты не двигайся. Я люблю смотреть,как льется кровь, даже если пролил ее не я.

Он зло улыбался, Олег видел в болотных глазах триумф,наслаждение. Менестрель мог убить его, выстрелив в спину, мог стрелять из-закустов, но проклятый паломник умер бы, не узнав, кто его убил, не помучавшись,даже не сообразив, что хотя он сразил Тернака, Ганима и наемника, но есть ещеболее сильные, более умелые. Сильный и умелый менестрель будет ходить по земле,а кости паломника растащат звери...

— Это ты нанял Ганима? — спросил Олег упавшимголосом.

Он пошатывался, кровь струилась по ноге, впитывалась в сухуюземлю. В сапоге стало мокро, горячо. Менестрель, не отвечая, оскалил зубы,медленно натянул тетиву, глядя прямо в глаза Олегу. Он несколько раз отпускалтетиву, снова натягивал. Несмотря на ухмылку, глаза были настороженные, он неупускал ни малейшего движения, следил за мышцами паломника. Олег попыталсякачнуться в сторону, но в боку стрельнуло болью, ноги начали подкашиваться. Вушах уже звенело от потери крови. Он чувствовал, что сильно побледнел, виделэто по ухмылке менестреля, торжествующим глазам.

— Я сделаю чашу из твоего черепа! — сказал онобещающе. — Ты был могучим воином...

— Ты нанял Ганима?

Он видел злую ухмылку, блестящие глаза, остальноерасплывалось в жарком мареве. Внезапно краем глаза уловил движение слева,скосил глаза. Тернак как ухватился сразу за рукоять ножа, что торчал в егогруди, так и держался, теперь пальцы медленно слабели, один за другимотрывались от рукояти, через миг рука упадет в траву...

— Тернак, — сказал Олег настойчиво. — Бросайв него нож!

Менестрель на миг скосил глаза, рука Тернака шумно упала,скрывшись в траве, и менестрель быстро выстрелил. Стрела с силой ударила подзапрокинутый подбородок Тернака, вонзилась почти по оперение.

Олег прыгнул назад и в сторону в тот самый миг, когда стреласорвалась с тетивы, полетел вниз в овраг, проломился через кусты, долгокатился, свернувшись в клубок, пока не достиг дна оврага. Густые зарослисмягчили падение, и Олег поспешно полез наверх и в сторону. Кровь капала натраву, голова кружилась, а перед глазами мелькали крупные черные мухи.Перекосившись, вытащил второй швыряльный нож, зажал рукоять в ладони.Менестрель уверен, что у него только один нож, который остался в груди Тернака.Он сам заставил его так думать, когда жадно смотрел на тот нож, теперь естьмалая возможность обхитрить, хотя менестрель — не чета тем троим, это умелый иопытный убийца. Странно, что он скитается под личиной менестреля...

Наверху зашелестело. Менестрель медленно спускался посклону. Лук оставался в руках, стрела лежала на тетиве. Он не отрывал взгляд отпятен крови на земле и листьях, но не бежал, шел осторожно, всматривался вкаждый стебель. Он тоже не пропускал без внимания ни вспрыгнувшего кузнечика,ни шныряющую в траве ящерицу, но одновременно словно бы замечал, что делаетсяпо сторонам и даже за спиной.

Олег мысленно похлопал себя по плечу: вовремя ушел со днаоврага. Теперь лежал затаившись почти на открытом месте, среди травы, но ктаким местам не присматриваются, когда по сторонам торчат густые кусты. Раненаяжертва обычно прячется за ветвями, но менестрель вплотную не приближался, рукиготовы послать стрелу при малейшем подозрительном движении.

Олег чувствовал мокрую грязь на лице, прополз по руслунедавно пересохшего ручья, вывозился, как свинья, зато почти неотличим от такихже серых грязных валунов, весь в налипших листьях, стеблях сухой травы, на щекахвисят травинки и комочки сухой земли...

Менестрель шел осторожно, посматривал не только на кровавыйслед, но и кругом. Капли крови вели к поваленным деревьям, которые задержалипадение Олега, там переплелись ветками четыре валежины — лучшее место, чтобыпрятаться. На губах менестреля начала проскальзывать торжествующая усмешка, нодвигался все так же настороженно, цепко. Он был прекрасным охотником, и если бышел по следу раненого медведя или даже льва, то уж с легкостью выследил бы идобил.

Олег лежал, вжавшись в землю, боялся дышать. Левое ухоприжал к земле, слышал каждое движение, каждый шаг. Не видел менестреля, ночутье подсказало, что тот прошел мимо, начинает удаляться.

Олег приподнялся на дрожащих руках, увидел в двух десяткахшагов впереди согнутую спину. Менестрель шел крадучись, готовый в любой моментразвернуться, отпрыгнуть, упасть под защиту кустов. Лук он уже натянул дополовины, глаза его всматривались в переплетение ветвей и корней могучихвалежин, железный наконечник блестел, как влажный язык огромной змеи.