же и после поняла, что зря и тут же осеклась, опустив голову вместе с потухшими резко, как и возгорелись от злости, подпитываемой лишь страхом глазами вниз, но и только на мгновение: чтобы откашляться, перевести дух и собрать оставшиеся силы в себе, как и саму же себя по кусочкам. И снова затем встретиться, но и куда более пустым взглядом, подправленным не менее же еще и тусклым голосом, с его прищуренным и внимательным. — А вот ты можешь, не знаю, чисто гипотетически… хотя бы раз вот… здесь и сейчас, будучи и со мной же… собрать все это свое в кучу… сложив в какой-нибудь мешочек или сундучок… и отложить, отставить же до лучших времен, чтобы только выдать затем же мне и все это, но уже и потом… куда после и позже, м? У меня просто нет сейчас никаких сил выслушивать вновь же и все это от тебя… как и тебя же самого! И пусть, да, и вскрывая одну и ту же шкатулку Пандоры и из разу же в раз… Но и все же — не в моем сегодняшнем состоянии перетела-недодуши, ладно? Хотя если тебе прям и в кайф бить даже, а и тем более такую меня, не лежачую, а именно уже умирающую, подыхающую и издыхающую — не смею останавливать и мешать! Могу только — помочь и попросить, моля: «Не тяни! Выдавай все это картечью, очередью… Выбивая как на духу… И я уже просто пойду». Ты, конечно, прекрасный аниматор и тамада… Слов нет. Одни эмоции! И конкурсы у тебя — тоже и такие же отличные… Прекрасные! Да и что уж там: зашибенные. Самый сок. Ага! Шок и шик. Так еще с пиньятой же — в виде меня самой… И для меня же! После чего еще и с поцелуем же смерти где-то и не под омелой. Но и в другой раз, ладно, потянем удовольствие? Вообще же не до продолжительного веселья…

— Да уж… — хмыкнул обидчиво парень и так же натянуто надулся, тут же почти и искусственно улыбнувшись-оскалившись, продолжая все еще играть на контрасте и какую-то только ему известную — свою роль клоуна. «Правда, и не из каких-то там еще детских книжек и мультиков, а и из вполне же себе взрослой литературы и таким же фильмов. А еще и ранее же — из самого цирка. Того самого, где бы еще и до него же самого его же отец работал и, так сказать, преподавал. Пока вот-вот же и готовое сменить его на посту поколение-дарование только училось. Позволяя таким образом и своему же маленькому сыну в самом же начале того же все и своего-его же пути — лишь красные шарики надувать и продавать. И только уже потом — фокусами заниматься: вроде жонглирования, ходьбы по канату под куполом, извлекания кроликов из шляпы, платков из внутренних карманов пиджака… Или вот, как и сейчас же и во взрослом уже возрасте, сначала высасывая по крупицам всю же кисло-сладкую энергию, коей и сама же не могла надышаться, задыхаясь и озоном, что уж говорить за сирень и траву, после и следом же душу, а уже затем и под конец и весь же свет с тьмой — теми же все самыми и своими огнями, что ведь и не осветят же его самого: что так и пройдя внутрь, что и этак, выйдя же наружу и через его, и если же простит он сам, хоть уже будет и не столь, как и суть важно, эту самую игру слов и такой же каламбур, который же так и останется внутри же, дырявую голову, будто и бутон какого цветка да и той же самой все розы, но и отчего-то же еще и так нужны». — Вижу и сам — играть не с чем. Выглядишь… хреново! Не хотелось бы, чтобы еще и откинулась прям здесь: в середине же моего представления и непосредственно же самого шоу — с тобой же все и в главной роли! Зрелище же это — уже и так себе, надо сказать… Мясо? Да! Но и не хлеб же… А кто и в здравом уме да и при твердой же еще памяти на сегодняшний день будет есть мясо, ту же все и колбасу, без хлеба? Или хотя бы — булки! Вот уж где гастрономические извращения — так извращения… Так уж и быть! Обождем… Как говорится: «Подождем мою маму». «Подождем… твою мать». Проходи… Располагайся. Но и не чувствуй себя… дюже и излишне… как дома! Скоро вернусь… Чтоб была здесь — до моего возвращения!

И более не сказав же ей ни слова, как и не пояснив же в достаточной степени не то что и их самих же ранее, но и дальнейшие же свои действия, он отошел от нее так же быстро и резко, как и подошел и ушел уже к черной стальной напольной вешалке для верхней одежды, где-то между этим и параллельно же еще, почти и не заметно для самой девушки, если бы и вновь не звякнули уже ее украшения, забрал из ее рук всю ее одежду и повесил ее на один из крючков рядом со своими же вещами. Затем снял и со своего уже черную кожаную куртку и обернулся к обувнице, чтобы извлечь из нее свои высокие черные кроссовки и тут же их обуть, почти и не зашнуровывая и только уже собирался выйти из квартиры, как и вновь же обрел брюнетку в том же самом положении и на таком же все месте, плюсом же еще и ко всему, а и скорее же минусом, как ни странно же и уже для обоих в той или иной степени — с изогнутыми в немом же вопросе темными бровями.

— Ну что еще… — буркнул Егор, оправляя мимоходом рукава и полы своей куртки.

— Ты пойдешь сейчас… — в том же его вопросительно-утвердительном тоне, но и наперерез же ему самому проговорила София, вновь скрестив уже и пустые руки под грудью. — Спустя день-два… а может, уже и больше… как ты же еще сам и ранее сказал… Под вечер… В дождь… Искать… кого? Чего? Как в сказке же, ей богу, которую читал в детстве Александр: «…не зная куда, чтобы принести то, не зная что…». Серьезно?!

— Действительно, нужная информация на данный момент! Без нее я бы я точно не заснул сегодня, честное слово… — процедил сквозь зубы блондин, уже и чуть более дергано, чем и