варианта?! Кого можно было бы… и должно же… потом заменить. Или добиваются, но и… хрен пойми когда и как! Пройдя все обращения и выборки… заметь, здесь по два и две, да… но и не одну же сотню при этом, а там и тысячу раз… А там — еще и путем же потери… себя и не только… во всем же этом! Вновь и вновь же проходя через жертвы — свои, другие и чужие… Через кучу мертвых глаз… Сердец и голов… Тел! И такое же море крови… Что своих, что и не… Тринадцать недоубийств или переспасений! Три-над-цать! Невинных… да даже если и повинных… но и душ же… как с куста! Снова! И снова… И снова! А ты мне здесь и сейчас говоришь, что готова махнуться этим… на щелчок? На что-либо и другое… Чужое… Не глядя! Для тебя это что, игра какая-то? Настолько плевать, что ли? Настолько и все равно на все то, что в тебя вложили и… было вложено?! И что на тебя, как и в, сложили буквально, да? Положили! На всю силу и власть, ответственность…

— На меня и именно положили, Егор! — Сделала грубо акцент София, перебивая, но и не столько на самом же слове вторя, сколько и на смысле, посыле его — обратном от его собственного, как и Егора же, и прямом же ее, возвращая обе руки вновь и в крест-накрест. — Со всеми же и вытекающими… И давай уже закончим на этом! Не тебе меня судить, как и не мне же — тебя: мы не жили жизнями… и в жизнях же друг друга до… чтобы после и что-то предъявлять в них друг другу же за или против. Да и чтобы говорить — что правильно было, а что нет. Что хорошо, а что плохо… Что светло, а что темно… Что добро и бело, а что зло и черно… Не говоря уже и о том, что мы все равно останемся при своем, как и каждый же — при таком же факте. Ну а коль уж я послушала и услышала твой, пусть и не полностью, послушай и услышь такой же и ты мой: «Ты — дочь члена Совета и отца. Без матери. Ты же — его и преемница. Да, будешь следующей и за ним. Да, так просто… Учись и развивайся пока! Социализируйся и коммуницируй… Со всеми! Смотри на вещи — во всем же их многообразии… Под каждым же углом их тьмы, как и в каждом же преломлении света… Да и глазами же всех видов! Рассматривай вопросы и ищи на них ответы — со всеми же их возможными и не гранями… Как и рамками! Не только — за себя и за него… того парня… но и за нее… ту девушку… За всех же них и… сразу! За всеми и… в общем. Как и за каждого же в частности… Ничья точка зрения — не должна остаться нерассмотренной и не принятой к сведению. Как и ничья точка зрения — не должна быть заблаговременно неверна или верна. Ложна или правдива… Никакого расизма и нацизма! Никакого эгоизма и самолюбия. Тем более — лицемерия! Никакого личного мнения и личного же интереса… Никакого добра и зла. Никакого черного и белого… Никакой добродетели и злого умысла. Никакого добрососедства и самаритянства… Забудь все, чему тебя учили до. И всех же, кого ты знала… Воспринимай их только — никем и ничем! Как и звать же их — никак… Да, все сначала, снова и опять! Да, все с чистого листа». — Процитировала на одном дыхании выжимки из некоторых обращений к ней, что пусть временами и не совпадали между собой, как и совпадали, вторя об одном и том же, но ведь и были сказаны разными словами, как и лицами и голосами все тех и всех членов Совета, она. И тут же почувствовала, как его не стало: как в зобу резко сперло, а под ложечкой щекотно засосало. Что и пришлось ей даже сделать небольшую паузу на две-три минуты, чтобы отдышаться и вернуться из этого своеобразного астрала в строй и к себе, в себя и со своим же все голосом, неспешно потягивая и так же выпуская из легких прохладно-влажную свою сирень с нотками озона. — Но знаешь… неважно! С этим… как и не… еще можно же как-то про- и жить. Научившись же, да, в конце концов! Ко всему ведь привыкаем, как и те же все люди… По образу же и подобию, ага! А вот как быть и с почти что и полным отречением от семьи? Ты хотя бы знал своего отца и мать… Свою же и первую семью! Проводил же с ними время… до всего же этого. Гораздо чаще, чем… и та же все я. Что по количеству, что и по качеству… Я же — как была, так и до сих пор вынуждена выхватывать его, как и отца и семью же в одном, для и себе же кусками… так и отхватывать же еще за это: как за придирки к системе и желание видеться чаще. Подумать только! Но да… По большей же части — имея встречи, расписанные чуть ли и не по часам. Если и не по минутам… а там и по секундам! И куда уж там… не забыв и про моменты передачи меня же: из рук в руки же буквально! С весьма насыщенными же интеллектуально диалогами между, что и даже почти что уж и монологами: «Привет-Привет». «Пока-Пока». Прям и: «Да-Да». «Нет-Нет»! От настоящего же все отца — к не, как и оттуда же — сюда. Да, не родному. И да, не биологическому. Но и отцу же… все-таки! А после и снова, но уже и отсюда — туда! А вот уже там — куда и к кому? Домой и к отцу? Да? Ну да… я же и все-таки — его дочь! Нет: пре-ем-ни-ца! А значит: наверх и к члену Совета. Всего лишь… Незачем и никуда! Ни к кому. Как и в никуда…

— За… молчи! — Скрипнул зубами Егор и вновь ударил по двери, только уже и раскрытой ладонью, перенеся весь свой вес, как и силу удара, а заодно еще и именно захвата, заблаговременно и на левую же свою руку. Сдавливая теперь вновь и куда сильнее, чем и крепче же до, ее правый бок: держась так внешне и держа же себя самого внутренне