Когда на следующий день Сирина вернулась в Рим, Марчелласпала. Оставив чемоданчик в маленькой прихожей, чтобы та поняла, что онавернулась, девушка на цыпочках отправилась с Брэдом к знакомой кровати. Там онивсласть предались радостям любви. Фотография Пэтти исчезла навсегда, и Сириначувствовала себя свободной, счастливой и радовалась жизни.

На следующее утро Марчелла устроила ей разнос за побег издома: в течение двух часов кричала так, что чуть не надорвалась. Затем,разразившись слезами, крепко прижала Сирину к себе и умоляла больше никогда непокидать ее.

– Не буду, обещаю, Челла. Я всегда буду жить здесь.

– Не всегда. – Марчелла критически посмотрела наСирину. – Не всегда, а столько, сколько нужно.

– Я буду жить здесь всегда, – спокойно возразилаСирина. – По крайней мере в Риме – здесь мой дом.

Она давно уже оставила мысль о возвращении в Штаты.

– Может быть, и не всегда. – Марчелла выразительнопосмотрела на девушку.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, и не думаю, что хочувсе это слышать. – Сирина повернулась, чтобы пойти поставить кофе. Онаотлично знала, что именно имеет в виду Марчелла.

– Он любит тебя, Сирина.

– Я тоже люблю его. Этого более чем достаточно, чтобыне сломать ему жизнь. Он разорвал помолвку с той американкой. Считает, что унего для этого были веские основания. Может быть, он и прав. Но я никогда невыйду за него, Челла. Никогда. Нам нельзя быть вместе. Это разрушит его жизнь.Его семья очень дорога ему, а они станут ненавидеть меня. Они меня не примут.Поэтому, что бы он тебе ни говорил или что бы ты ни думала по этому поводу,ответ мой будет один – никогда, Марчелла. Я уже сказала ему об этом и повторяюто же самое тебе. Хочу, чтобы ты это поняла. Ты должна с этим согласиться, также как и я. Я же это приняла, поэтому, полагаю, сможешь и ты.

– Ты сошла с ума, Сирина! Его родственники будут ввосторге от тебя.

– Уверена, что нет. – У нее в ушах еще звучалислова, сказанные Пэтти. Она вручила Марчелле ее кофе и ушла в свою комнатку раскладыватьвещи.

После этих бурных событий жизнь мирным чередом текла весьноябрь. Они с Брэдом были счастливы, как никогда. Марчелла успокоилась.Казалось, в мире не может произойти ничего плохого. Вместе с Брэдом онипообедали в День благодарения. Он научил ее готовить фаршированную индейку.Брэд заказал для этого случая каштаны, особо редкое варенье из клюквы, аМарчелла приготовила сладкий картофель, груши и лук. Вместе они уселись запраздничный стол. Это был первый в жизни обед Сирины на День благодарения.

– За первый из многих.

Глядя на нее счастливыми глазами, Брэд поднял бокал вина. НоСирина с ужасом осознавала, что этот обед может быть последним. В течение годаего наверняка переведут домой, и мгновений, подобных этому, уже никогда небудет в ее жизни. Когда она думала об этом, ей хотелось забеременеть, но Брэдбыл очень осторожен. Сирина знала, что, когда Брэд покинет Рим, наступит конецвсему. Не станет Брэда, не будет в память о нем ребенка, и только воспоминанияо минутах, подобных этой, будут согревать ей душу.

– О чем ты думаешь? – спросил он ее, когда онисидели у камина и отблески огня отражались в ее изумрудных глазах.

– О тебе.

– Что именно обо мне?

– Что я люблю тебя… – «Что я буду невыносимоскучать, когда ты уедешь…» Но этого она никогда не скажет ему, хотя подобныемысли постоянно вертелись у нее в голове.

– Если ты действительно любишь меня, – начал он,подтрунивая над ней, и она улыбнулась, – то выходи за меня.

Это стало игрой, в которую они часто играли, однако он знал,что впереди у него много месяцев, чтобы убедить ее. Так он считал до следующегодня.

Брэд сидел за столом, конверт валялся на полу. Тупоуставившись на приказ, он боролся с желанием разрыдаться. Римская идиллиязакончилась. Его переводили в другое место. В течение семи дней.

– Не может быть. – Лицо Сирины сделалось белым,таким же, как и его, когда он прочитал приказ вслух. – Так быстро? Ядумала, что уведомляют за месяц.

– Не всегда. Во всяком случае, не на этот раз. Я уезжаюв Париж через неделю.

По крайней мере, всего лишь в Париж. Он сможет приезжать кней, а она – к нему. Но все это было не так просто, и они уже больше не смогутжить ставшей привычной для них жизнью, не будет совместных ночей на огромнойкровати с балдахином, утренних часов, проведенных вместе, постоянных взглядов втечение дня, моментов, когда он украдкой пробирался во от время ленча в еекомнатку, чтобы только поцеловать ее, чтобы перемолвиться словом, пошутить,просто взглянуть на нее, просто услышать ее голос… Ничего этого не будет! Икогда он думал обо всем этом, ему не хотелось жить. Он откровенно посмотрел нанее и спросил, наверное, в десятитысячный раз:

– Согласна ли ты выйти за меня замуж и уехать со мной?

Сирина медленно покачала головой:

– Я не могу выйти за тебя, и ты знаешь почему.

– Даже теперь?

– Даже теперь. – Она попыталась ободряющеулыбнуться. – Разве ты не можешь взять меня с собой как свою прислугу?

Он рассерженно посмотрел на нее и тряхнул головой, словностряхивая только что сказанные ею слова.

– Совсем не смешно. Я серьезно, Сирина. Ради Христа,пойми же, что происходит. Для нас все кончается. Через неделю я уезжаю в Париж,и одному Богу известно, куда потом отправлюсь оттуда, может быть, обратно вШтаты. Я не смогу взять тебя с собой, если мы не поженимся. Неужели ты непроявишь благоразумие и не выйдешь за меня, чтобы мы не потеряли тоединственное, чем мы оба так дорожим?

– Я не могу сделать этого.

Когда она произнесла эти слова, в горле стоял ком. В ту женочь, когда Брэд заснул в ее объятиях, Сирина проплакала несколько часовподряд. Она вынуждена расстаться с ним, если по-настоящему любит. А она еголюбила. И она знала, что для нее это будет самой трудной задачей за всю еежизнь – оторвать от него свое сердце. Каждый день она старалась укрепить себя вэтой мысли, но в сердце своем она чувствовала такой ужас при одной лишь мыслипотерять его, что не знала, как все это перенесет. Целыми днями Марчеллакричала на нее, ругала, умоляла, упрашивала, Брэд, со своей стороны, тожеподверг ее осаде, но все было тщетно. Сирина настолько уверовала, что, выйдязамуж за Брэда, она разрушит его жизнь, что не желала ничего и слышать.Последняя ночь была самой мучительной и горькой. Девушка сжимала его вобъятиях, гладила по волосам, стараясь запечатлеть в памяти каждое мгновение.

– Сирина?

Она наклонилась, чтобы лучше разглядеть его лицо.

– Да, любовь моя?