— Без понятия. Я прибыл в город, чтобы разобраться, что у вас тут происходит. Меня попросили об этом ваши родственники, — ложь удивительно легко давалась ему сегодня.

— Родственники? — угрюмо переспросил бригадир.

Борис кивнул.

— Да. Они места себе не находят от беспокойства. Твой отец, например, Емельян, вчера потребовал у старосты, чтобы тот собирал оставшихся людей. Хотел идти за вами на штурм крепости.

— Отец?

— Да, такой пожилой мужчина без ноги.

Емельян расплылся в гордой улыбке.

— Это точно он. Мой батя может.

— Погоди ты, Емеля. Пусть пришлый договаривает. И что же решил Степан? Надеюсь, не повёлся на это безрассудство?

Борис кивнул.

— Не повёлся. Сказал, что нужно ещё переждать. Мол, пока непонятно, что тут у вас происходит.

— Ты присаживайся, Боря, — услужливо сказал Емеля, подтягивая стул. — Поешь с мужиками.

Акудник с удовольствием последовал совету. Бутерброды, схомяченные ночью, не сильно его насытили, и сейчас похлёбка с бобами в металлической тарелке показалась просто божественной.

— Тебе интересно, что тут у нас происходит? — задумчиво произнёс бригадир. — Хреновые вещи происходят. Барон не хочет отпускать нас, а всё потому, что один круглый идиот чем-то вывел его из себя.

— Ну зачем ты так, Исаак? — сказал кто-то. — Не гневи бога. Мы ничего о том не знаем. Возможно, Фёдор не причём.

Акудник насторожился. Фёдор? Уж не тот ли самый?

— Не причём? Тогда почему он сидит на цепи, словно пёс. А наши друзья, которых в прошлый раз увели к Барону сразу за ним, до сих пор не вернулись? Что там произошло? Чует моё сердце, нет их больше в живых.

— Фёдор? О ком вы сейчас говорите?

— Да есть среди нас один, — ответил бригадир, — не такой, как мы. Шибко умный. Профессор, говорят. Жил в Слободе несколько лет, несмотря на неприязнь местных. А всё потому, что Степан, наш староста, постоянно его защищал. Велел остальным не трогать профессора.

— Правильно говорил, — осмелился вставить Емельян. — В прошлом году Фёдор спас мою дочурку от кори. Сам поставил диагноз и помог найти лекарства в городе. Кассандра, шептунья наша, так-то утверждала, что делать ничего не надо. Мол, это простуда играется. Поиграется, и пройдёт. И где бы сегодня была моя любимая девочка, если бы не Белоус?

Теперь всё сходилось. Стало очевидно, что Фёдор Белоус, отец Эльвиры, находится где-то рядом. Ну и что с того, уныло одёрнул себя юноша. Теперь он и сам в плену, так что о спасении Белоуса пока что не могло быть и речи. Эх, и зачем я вообще припёрся сюда? Тоже мне защитник сирых и убогих, распятых и угнетённых.

— И где же он сейчас? — осторожно поинтересовался юноша, стараясь не показать чрезмерного интереса.

— А тебе зачем это знать? — с подозрением спросил бригадир Исаак.

— Так я же к вам из Слободы пришёл. Ему тоже есть весточка от его дочери.

— От этой чёртовой мелюзги, которой мерещится всякое, вроде мамаши-покойницы?

— Исаак, — раздался предупреждающий голос.

— Ну что ещё? Думаешь, что имеешь право меня поучать? — огрызнулся старший.

— Ничего такого, — сразу же стушевался Емеля. — Пойдём, новенький. Я покажу тебе Фёдора. Он недалеко.

Борис поднялся из-за стола, сгорая от любопытства. Емельян махнул рукой и повёл его мимо отключённых станков, в коридор, ведущий в соседнее помещение.

— Он здесь. Как и сказал бригадир, сидит на цепи.

И действительно, Борис замер у решетки, замкнутой на ключ. У противоположной стены с осыпавшейся штукатуркой сидел человек, прикованный к батарее. Заросшее щетиной лицо, грязные соломенные волосы и впалые щёки, облик бедолаги не отличался здоровьем и блеском. Подняв голову, он внимательно посмотрел на посетителей.

— Как твои дела, Фёдор? — крикнул через решётку Емеля.

Прикованный ничего не ответил.

— К тебе тут пришли. Этот парень говорит, что у него весточка от твоей дочери.

На этот раз в глазах Фёдора зажёгся неподдельный интерес. И вместе с ним страх. Борис, чувствуя некую неловкость, громко прокричал:

— Вчера я был в гостях у вашего старосты и виделся с твоей дочерью. Она скучает по тебе и ждёт домой.

Ничего другого он не мог сообщить ввиду присутствия чужих ушей. Пришлось импровизировать. По щекам Белоуса потекли крупные слёзы, и он что-то прорычал, скорее от бессилия, нежели от злости.

— Ну ладно, — кивнул Емеля, — пошли отсюда. Не то Исаак ещё больше рассвирепеет.

Борис не стал с ним спорить, и они вдвоём вернулись к столу. В это же время раздалась сирена, и слободчане, все разом, поспешили к закрытым вратам, на другую сторону цеха.

— Куда это вы? — поинтересовался Акудник.

— Начинается наша смена. Сейчас нас выведут отсюда и отправят в шахту. Там мы проработаем до позднего вечера, пока городские будут заниматься очисткой руды, которую мы добыли вчера.

— А чего же вас, а не их, поселили в цеху? Было бы логичнее, не находишь?

— Тоже скажешь. Они же не холопы, как мы. По крайней мере, живут в своих квартирах. С горожанами Барон обходится не в пример мягче, чем с нами. Хотя тоже скор на расправу, и может запросто оторвать голову любому своей клешнёй.

В этот момент ворота скрипнули и начали раздвигаться, благодаря усилиям нескольких охранников снаружи.

— Ну что, работнички? Готовы к труду и обороне? — с ухмылкой спросил один из них, входя внутрь. — Сегодня вам придётся попотеть в забое, если желаете увидеться с родными к концу недели. Вас ждёт шахта № 3.

— Почему третья? — угрюмо поинтересовался Исаак. — Мы ещё вторую не выбрали.

— Чтобы ускорить процесс выработки, — снизошёл до объяснений охранник. — Там, говорят, ещё более богатая жила. Полковник Метисов не может ждать, пока вы изображаете из себя черепах. Ладно, ступайте за мной.

Борис двинулся к выходу вместе с остальными, но в последний момент его остановили.

— Эй-эй, не так быстро, торопыга.

— Что не так?

— За тобой вот-вот прибудет персональный конвой. А вот и он, кстати.

Раздвинув остатки работников, в цех вошли двое — в чёрных касках, лёгких бронежилетах и военной одежде.

— Ну как ты, малой, — с ухмылкой обратился к Борису один из них, при ближайшем рассмотрении оказавшийся девушкой. — Не сильно я тебя приложила?

Акудник с удивлением уставился на самодовольную особу. Увидев нахальную улыбку, крепкие руки и ноги профессиональной пловчихи, он сразу же догадался, что именно она захватила его ночью, огрев чем-то тяжёлым в квартире старухи.

— Будем знакомы. Крабстер.

Борис не понял, имя ли это или кличка. Скорее второе. Слишком уж странно звучало.

— Шрам, — ответил он, не желая называть своего настоящего имени.

— Да ну? — притворно изумилась дама в броне. — Какой же из тебя шрам? Шрамик, скорее. Ну ладно. Не будем