— Это вряд ли, — усмехнулся Борис. — Просто ни в чём не могу отказать своему младшему. Однажды я чуть было не потерял его, и с тех пор дал себе слово, что никогда снова не расстрою его. Глупо, наверное.

— А где сейчас наши дети?

— Об этом можешь не беспокоиться. Прежде чем отправиться за тобой, я спрятал ребятишек в школе. Какое-то время им там ничего не грозит. Хотя уже не знаю. Похоже, что мы с тобой и сами оказались в безвыходном положении. Разве что… — он замолчал, обдумывая что-то.

— У тебя есть план?

— Да так. Всего лишь глупая мыслишка. Возможно, у нас ещё появится шанс, если я не ошибся. Расскажи лучше о себе. За какие заслуги они засунули тебя в клетку? И почему остальных слободчан не освободили вовремя, как обычно?

Фёдор снова опустил голову. Похоже, он всё ещё не до конца доверял Акуднику. Но затем мужчина решился. Видимо, заключение подломило его гордую натуру.

— Ты же знаешь, что деревенские не очень любят меня?

Борис подтвердил.

— Слышал об этом. Они полагают, что ты зазнавшийся профессор, которому не место среди них. Но кого волнует мнение толпы? Уж точно не тебя, — в голосе юноши проскочила насмешка.

— Ты не прав. Меня волнует их мнение. Но за все эти годы мне так и не удалось изменить его. Когда-то я работал в местном политехе, преподавал модифицированную теорию струн. А затем в одной из шахт обнаружили необычный металл, и меня сразу же привлекли к его изучению.

— Аридиум?

Фёдор кивнул.

— Он самый. В то же время случилось событие, известное местным как война Четырех Банд. В конце концов осталась только одна. Банда Барона. Он как раз тогда потерял свою руку, и местный кулибин смастерил для него эту уродливую клешню, из-за которой он получил своё второе прозвище. А когда он прижал всех врагов к ногтю, то весьма и весьма заинтересовался свойствами нового металла, о которых я ему сообщил по своей невообразимой глупости.

— Почему это, по глупости?

— Да потому, что после того этот жадный упырь превратил мою жизнь в настоящий ад. Заставил меня вместе с супругой жить на базе и работать в шахте № 1. В то время она ещё функционировала. Несмотря на барьер, Клешня, похоже, отыскал какой-то способ экспортировать аридиум наружу, и более того, завёл отношения с военными некоего территориального образования на северо-западе.

— ССВЛ, — вставил Борис, но Фёдор проигнорировал его слова. Он был погружён в свои собственные воспоминания, а его глаза блестели от нескрываемых слёз.

— Незадолго перед самым концом мы стали с Анастасией настоящей семьёй. Она родила мне мою дочь. Эльвиру… Как же я был счастлив тогда. Если бы я знал, что это счастье скоро закончится…

Он замолчал, а затем перескочил на другое:

— В то же время я чисто случайно открыл ЭГР — эффект глюоной ремиссии — на основе чудесных свойств нового металла. Этот эффект позволил мне собрать на скорую руку особый модулятор пространства-поля, который изменил здесь всё. Я был довольно горд собой, но затем всё это потеряло для меня смысл.

— Что-то случилось с твоей женой?

— Именно, — резко ответил Фёдор. — Она… У неё оказались слабые лёгкие. Извечная пыль аридиума, от которой невозможно избавиться, в конце концов свела её в могилу. И вероятно она же повлияла на организм Эльвиры… Итак, я остался совсем один, беспомощный и разбитый, с грудным ребёнком на руках. Ты можешь представить, каково это?

Юноша кивнул, вспоминая о том, что у в его семье была схожая ситуация. После смерти матери отец сразу замкнулся в себе и отдалился от них с братом. Что ни говори, а жизнь человеческая не очень-то оригинальная штука: раз за разом повторяет свои сценарии.

— У меня тогда случилась истерика, — продолжил мужчина. — Я отказался работать, и Клешня сломал мне руку, чтобы переубедить. Но затем он понял, что это ничего не меняет, что угрозы больше не действуют, и предложил другой вариант.

— Я уже понял, — кивнул Борис. — Ты выторговал у него право жить в Слободе вместе с дочерью?

— Так и есть. И это была хорошая жизнь, мирная и приятная, как нам мечталось когда-то с супругой. Степан, добрая душа, приютил нас, а потом помог построиться. В обмен, я постоянно находился на связи с лабораторией Клешни, доводя до ума своё изобретение, базовая версия которого работала на границе с первых же дней, а также помогал очищать аридиум от примесей, что не так уж и просто.

— Ты можешь рассказать подробнее про ЭГР? Это что-то вроде обратного поля, изменяющего поляризацию глюонов?

По удивлённому взгляду Белоуса Борис сразу понял, что выдал себя.

— Ты что, физик? — спросил он.

Борис пожал плечами.

— Скорее уж человек широких интересов. Физик и химик, математик и лирик, — он слегка хихикнул, чтобы сгладить признание.

Федор задумчиво кивнул.

— Тогда ты прав. Этот эффект подавляет бесконтрольное высвобождение глюонов, и тем самым отменяет процесс распада материи на отдельные кварки.

— Замечательное изобретение, — выдохнул Борис. — Очевидно, что оно не могло остаться без внимания Центра-0.

Белоус с подозрением посмотрел на него.

— Вот скажи мне, откуда в таком захолустье появился человек, знающий основы физики частиц? Кто ты такой?

Борис ненадолго задумался, а затем пришёл к выводу, что скрывать это не имеет особого смысла.

— Когда-то я работал лаборантом в одном военном институте под руководством профессора Акудника. Кафедра изучения хромоплазмы во ВНИИ, слышал о такой?

Белоус ошарашенно выпучил глаза.

— Акудник? Знавал я когда-то одного Акудника, Льва Вениаминовича. Двадцать лет назад мы вместе с ним учились у моего старика… — продолжил Фёдор, но тут же осёкся, как будто едва было не сболтнул лишнего.

— Погоди-ка, — теперь уже в голосе Бориса прозвучало подозрение. — У твоего старика? Но ты же… Фёдор Белоус? А мой отец был аспирантом на кафедре профессора Беликова, того самого, который создал теорию спиралей и цветовых вихрей, зарождающихся внутри хромоплазмы? Ты что, и в самом деле его отпрыск?

Фёдор прикрыл лицо руками и затрясся в приступе смеха.

— Так и есть, парень. А ты, значит, сын Льва? Вот так совпадение.

Затем он с насмешкой констатировал:

— Стоило ли бежать с женой на край света только для того, чтобы встретиться здесь с наследником знаменитого Акудника…

— Знаменитого?

— А как же! Он ведь был лучшим учеником и последователем моего бати. За все годы учебы я ни разу не смог обойти его, ни по одной лабораторной.

— Это на самом деле удивительное совпадение, — Борис всё ещё чувствовал оторопь. — Тогда скажи, почему ты сменил фамилию?